1.

Млечный путь над песчаным просёлком
светел так, что достанешь рукой.
Рассказал бы мне кто-нибудь толком
о неведомой жизни другой.

Сгусток мрака становится елью
и шеренгой колючих монад,
так и будем шагать параллельно,
как солдаты из разных команд.

Заморочено, буднично, слепо,
и мозгами едва шевеля,
и опять отодвинется небо,
и поднимется стенкой земля.

За берёзами белого мела,
за древесного угля сосной
исполняется высшая мера
над последней заботой земной.

И хотя небосвод-работяга,
любопытный живому уму,
впереди-то всего на полшага,
торопиться уже ни к чему.

2.

Я не хочу быть насильно мил,
если ещё не настал мой срок,
если настолько же тесен мир
потусторонний, как Древний Восток.

Не убеждают меня ничьи
мысли о том, что нам ясен путь,
но, чтобы там избежать толчеи,
тело пока остаётся тут.

Пусть небосклон виден не весь,
ближе к распахнутому окну
преображается каждая вещь
и мотыльком летит на Луну.

Входят предметы один в один
и образуют живую смесь,
кажется, дважды нельзя войти
только в одну и ту же смерть.

Но не об этом болит башка:
за воображаемой полосой
вместо вина – стакан песка
и собутыльник какой-то злой.