новелла

«Женщины не воюют.
Они завоевывают.
Оружием, которое нам неизвестно»
(Геродот. Парадоксы)

Одесса, конец 18 столетия. В порт прибывают торговые корабли из Испании, Англии, Италии, Америки, Османской империи, Китая. На берегу толпятся рабочие, звонко кричащие на греческом, французском, еврейском, молдавском, русском, украинском, турецком, караимском, армянском языках. Выгружают с кораблей турецкие, персидские ковры, серебряную посуду, английскую мебель из красного дерева, итальянские картины, испанские вина, китайский фарфор, бумажные обои, греческие скульптуры, египетские вазы, индийские шелка, ящики, корзины с азиатскими фруктами, табаком, кофе, специями, свежей рыбой.
Адмирал Осип де Рибас вместе с инженер-полковником Францем де Волланом с высокого берега осматривают грандиозную панораму строительства городских предместий. 
Осип де Рибас волнуется: «Мсье Франц. Ваш план города безукоризнен. Это несомненно. Но эти бесконечные степные бури - не ставят ли они под угрозу наше строительство? Не превратится ли задуманная нами южная Пальмира в заурядный пыльный поселок?  В Санкт-Петербурге и так у нас много врагов. Каких трудов мне стоило убедить императрицу заложить здесь, на берегу Черного моря, портовый город.  Однако при дворе многие убеждены, что мой проект не протянет и пары лет!  Мол, никто, кроме контрабандистов да воров, здесь не приживется, кругом степь, бездорожье. Зря только казенные деньги тратим! И теперь, когда императрицы с нами более нет, враги плетут против нас подлейшие интриги. Как бы не вышло худа!
Степенный мсье де Воллан неспешно закурил трубку и не торопился с ответом. Адмирал Осип де Рибас известен своей запальчивостью – молод еще, горяч.  А что касаемо градостроительства – то тут нужно прежде долго все обдумывать, медленно взвешивать и по кирпичику выстраивать. И де Воллан с важностью ответствовал: «Не волнуйтесь, мсье де Рибас! Наши с вами враги отсель далече. А одесский порт уже открыт для всего мира! Гляньте-ка на эту красоту!
Инженер-полковник указал чубуком на море, где пестрели паруса и флаги всего мира. Морские державы спешили наладить торговые отношения с развивающимся новороссийским портом. Де Воллан, пыхтя трубкой, усмехнулся: «Этот город уже не победить. Он расцветает и все превозможет! Все только зарождается. Одессу ждут великие свершения. Сначала – торговля, порт. Потом – искусства, наука! И связи со всем миром! Блестящая будущность!
Де Воллан кликнул юных художников, спешащих мимо с мольбертами на пленэр. Остановил их, полюбопытствовав, что малюют. Полюбовался акварелями. Похвалил юные дарования и отпустил.  С умилением продолжал:
- Смотрите, любезный мой друг, сколько к нам прибывает молодых талантов! Архитекторы! Артисты!  Поэты! Со всей России и Европы!  Мы воздвигнем здесь храмы науки, гимназии, театры, галереи, музеи, оперу! Все в этом благословенном крае заживет своей новой, черноморской жизнью. Я вас, уверяю, мсье де Рибас! А что касается пыльных бурь, то вы, кажется, не в курсе последних событий! Поедемте, я вам покажу нечто прелюбопытное!
Друзья сели в бричку и покатили по улицам стремительно расстраивающегося города - на окраину. Де Рибас, распаленный словами инженер-полковника, с нетерпением ждал сюрприза. За городом   друзья увидели бурно кишащий людской муравейник.  Рабочие: турки, американцы, европейцы, китайцы, монголы, японцы, - деловито выгружали с телег саженцы экзотических деревьев. Копали ямы, заливали воду, садили рядами кипарисы, платаны, акации, японскую вишню, дикую черешню, сакуру, дубы, гингко билобу, каркасы, повловнии, тису, тую, пихту, можжевельник, лиственницу, лианы, айланты, софору, шелковицу.
Пораженный зрелищем адмирал де Рибас даже присвистнул от удовольствия.
- Красота!  Сколько чудесных деревьев! И эти саженцы у нас смогут прижиться, вы думаете?
- А как же! – с гордостью ответствовал де Воллан. – Наши ботаники выписали самые теплолюбивые деревья со всего мира.  На днях ожидается прибытие заморских шхун с уникальными кустарниками, вечнозелеными, цветущими деревьями, экзотическими цветами!  Мы разобьем в городе восхитительной красоты парки, скверы, сады, дендрарии, цветочные клумбы.  Через лет пять эти места нельзя будет узнать! Теплый климат поспособствует расцвету зеленого великолепья. А на месте старой груши, которая была единственным деревом в Одессе, установим памятную табличку. Так что не волнуйтесь, мсье де Рибас. Пыльные бури уйдут в прошлое. Как ушла, наконец, отсюда великая некогда Османская империя!
…Санкт-Петербург. Нева окутана густым туманом. В городе - промозглая, сырая погода. Прохожие   сутулятся и спешно, словно тени, скользят по улицам. Мимо одного из пешеходов, кутающегося в плащ, проезжает карета и обдает его грязью с ног до головы. Пешеход чертыхается. Карета останавливается. Из нее выглядывает молодая дама в шляпке, украшенной яркими перьями, и смеется:
- Мсье Лазарь! Что же вы лезете под колеса?! - и пешеход с удивлением узнает свою добрую знакомую графиню Аркадию Львовну Арнтгольц. - Идите-ка сюда, я вас вытру!
Перепуганный Лазарь - молодой дворянин, продувшийся накануне в карты и оттого совершенно несчастный, прыгает в карету.  Аркадия Львовна пытается вытереть юного ветреника носовым платком. Сначала лицо, затем плащ. Одежда распахивается и под ней оказывается фрак, в петличке которого графиня замечает свежий белый цветок.
- Ах, что я вижу! – восклицает с напускным гневом она. – Вы нарушаете императорский указ: «Не носить бутоньерки в петлице»? Это же европейское вольнодумство! Антигосударственный заговор!
Лазарь побледнел и немедленно вырвал из петлицы цветок.
- Только не говорите никому, мадам, умоляю, - тихо шептал он, дрожа.
- Господи, - дивилась графиня, - да вы сейчас упадете в обморок! Я же пошутила!
И поцеловала Лазаря в губы. Он воскликнул и теперь точно потерял сознание.
- Ну вот, - сокрушалась графиня, - что же мне делать с этими птенцами! Вечно с ними - такая-сякая оказия!
Быстро пришедший в себя Лазарь, краснея, смотрел на глубокое декольте графини.
- Вам нравится? – кокетливо спросила она, забавляясь смущением юного повесы. – Я только из Парижа! Купила сей восхитительный наряд в модном салоне «Шарман». И за то меня вызывают в полицмейстерскую канцелярию!
- Вас? В канцелярию? – в ужасе спросил Лазарь.
- Да, увы. Ведь в Париж нам, россиянам, нынче строго возбраняется! А привозить платья с глубоким декольте - тем паче.
- Так снимите этот компрометирующий наряд немедленно, - посоветовал запальчиво Лазарь.
- Вот таким вы мне нравитесь больше, - улыбнулась графиня. - А то распустили нюни, упали в обморок, прямо как барышня.
- Рядом с вами, милейшая Аркадия Львовна, - храбрился юноша, - я готов на все!
Графиня рассмеялась:
- Что, будете меня вызволять из полицмейстерской, если меня закуют в кандалы и сошлют в Сибирь?
- Господи, спаси вас Бог! – воскликнул уже влюбленный по уши в графиню Лазарь. – Какая Сибирь?
- Да теперь и за меньшее, чем Париж, могут куда угодно сослать, - надула притворно губки графиня. – Увы, вслед за мрачной погодой наступили в России и мрачные времена.  Одним словом - все наше   общество охватила низкое приспешничество и умственная убогость!
- Прошу вас, Аркадия Львовна, - взмолился Лазарь, - говорите тише. Нас могут подслушать!
- Кто? Мы же с вами в карете, одни, - засмеялась графиня. – О, вот мы и приехали.  Ждите меня, Лазарь. Я ненадолго.
И графиня выпорхнула вон. Лазарь наблюдал с тоской, как молодая дама исчезла за дверью полицмейстерской канцелярии.
Обер-полицмейстер Главной полиции Ефим Мартемьянович Чулков неодобрительно осматривал стоящую перед ним расфуфыренную графиню, тянул время и не спешил предложить даме присесть. Чем графиня немедленно и воспользовалась.  Словно лань, грациозно потянулась, выставив вперед роскошную грудь, и поправила локон, выбившийся из-под шляпки.
- Мадам, присаживайтесь, будьте так любезны, - холодно повелел чиновник.
Графиня присела.   С ироничной улыбкой осмотрела унылую обстановку полицейского учреждения. Да, это вам не Париж! – будто хотела сказать молодая кокетка.
- Так, так, - сказал чиновник, поправляя пенсне, - из последних донесений нам стало известно, что вы, графиня, незаконно пересекали российскую границу и посещали кишащий революционерами и лже-реформаторами Париж. Это недопустимо! И ваш наряд, декольте, шляпки, перья… Это буффонство, осмелюсь так сказать, графиня, в адрес вашего чрезмерно распутного, да-с, костюма!
Графиня сделала вид, что услышала комплимент. Она очаровательно улыбнулась и приподняла юбки.  Сей вольный жест едва не вызвал у обер-полицмейстера сердечный приступ.
- Это еще что такое? Как вы смеете? – воскликнул он, собираясь звонить в колокольчик и звать подмогу, дабы обуздать нечестивицу.  Графиня, тем не менее, не сменила позу. Держала юбки высоко поднятыми и демонстрировала чиновнику стройные ножки, облаченные в волшебное кружево чулок и панталон.
- Что же вы так напуганы? – сладко пропела, подняв бровь графиня. - Это всего лишь последний крик моды, новинка женского белья от парижских кутюр. У меня есть еще одна пара для вашей супруги, если вы соизволите! Уверена, новинка ей придется по вкусу!
- Немедленно убрать! – стукнув кулаком по столу, закричал обер-полицмейстер. – Запрещено! Я вас арестую, графиня! Пойдете в Сибирь – за нарушение императорского указа!
- Что же, - вздохнула графиня, снимая панталоны, - слушаю и повинуюсь! Император – превыше всего.
И положила панталоны на стол чиновника.
- Я свободна?
Чиновник кипел от ярости.
- Убирайтесь! Немедленно, или я за себя не отвечаю! Срам!
Графиня двинулась было к дверям.
- Стойте! – возопил обер-полицмейстер.  Он совсем потерял голову от разнузданных выходок графини. – Заберите это, - указал на панталоны.  -  Довожу до вас высочайшее повеление!
Графиня, удивленная, остановилась. Обер-полицмейстер продолжал:
- Вам приказано немедленно выехать в Одессу - в обмен на ссылку в Сибирь. И исполнить тайную миссию, если вы желаете вернуть расположение его величества: войти в доверие к адмиралу де Рибасу.  Влюбить адмирала в себя. И расстроить его планы строительства Одессы. Уже сегодня происходящее в городе вызывает у императора чрезвычайное беспокойство.  Совершенно очевидно, что это опасный город вольнодумцев и либералов. Одессу следует стереть с лица земли - со всеми зданиями и оставить на ее месте лишь степь да старую грушу, как было прежде!   Средства на эту секретную операцию отпущены вам из государственной казны без ограничений!  В пределах разумного, естественно! За сим вы свободны!
Графиня, сделав бесстрастное лицо, покинула кабинет, затем вернулась, и, глядя, как обер-полицмейстер в явном замешательстве прижимает к лицу ее кружевные панталоны, прошептала:
- Оставляю это - на долгую память…
…Одесса. Глубокая ночь. В порт прибывает трехмачтовый корабль из Англии. На борту - европейская знать, дипломаты, художники, архитекторы. Среди гостей российская графиня Арнтгольц в сопровождении юного дворянина Лазаря. Они путешествуют по Европе – на средства, предназначенные императорским двором для секретной миссии, к исполнению которой немедля готова приступить заговорщица, а именно: «стереть с лица земли южно-черноморскую Пальмиру».
В честь прибытия корабля с берега палят пушки, запускают красочные фейерверки.  Огни освещают живописную набережную, застроенную роскошными белокаменными дворцами.
Лазарь, потерявший голову от своей очаровательной спутницы, и еще более от привольной жизни, в которую погрузился благодаря графине, восхищенно шепчет ей на ухо:
- Вы божественны, моя царица! И этот белоснежный город, куда мы прибыли, фееричен! Будь я художником, то немедленно схватился бы за кисти!
Едва Лазарь успел это сказать, как к графине поспешил галантный испанец с палитрой: умолял графиню снизойти и позировать ему – в эту дивную лунную ночь, на фоне роскошного морского пейзажа.
- Что ж, - улыбнулась графиня, - если вы успеете до восхода, мсье Мигель. Все равно сойти на берег мы можем лишь утром. Так что спешите.
И художник приступил к работе. А тем временем другой мастер увлек Лазаря на нос корабля -  ваять с ладного юноши скульптуру.
Итальянские артисты, прибывшие в новую одесскую оперу, звонко распевали на палубе хоры из опер модных композиторов Чиморозы и Перголези.  Публика с берега – извозчики, грузчики, разносчики -  свистела и неистово вопила: «браво!».
Уже к утру творения мастеров были готовы.  Корабельная публика приветствовала скульптуру стройного, как римский гладиатор, Лазаря и портрет красавицы графини громкими аплодисментами.
- Я вас люблю еще более, графиня, - восклицал Лазарь. – Вы вырвали меня из недр темного Петербурга в европейскую цивилизацию, в море света и солнца! В мир искусства!  Вы богиня.
Графиня в ответ только усмехалась. Ее начинал тяготить сей докучливый юноша – своими бесконечными комплиментами и пылкой влюбленностью. Настало время спровадить его восвояси.  Оперился   – пусть летит себе.
На рассвете гости с галантной неспешностью стали высаживаться на берег, где их встречал сам глава города, адмирал де Рибас. Приветствуя гостей, знакомясь со всеми, он попутно отдавал распоряжения прислуге, куда всех доставить и где разместить. Важным гостям были оказаны самые высокие почести. И все приглашены во дворец мсье де Рибаса на бал – в честь празднования Дня города, а именно: его двухлетия.
Графиня готовилась к светскому балу основательно. Отослав после полудня Лазаря за свежими фруктами на турецкий базар, она приняла горячую ванную с морской солью и благоухающим маслом лаванды.  Тщательно завила русые локоны и украсила голову египетской диадемой, купленной в Лондоне в лавке еврея-антиквара. Надела модное французское платье – с бантами и рюшами. Надушилась туалетной водой из розы и мяты.
Лазарь, вернувшийся с базара с корзиной свежих персиков, гранатов и винограда, замер на пороге, остолбенев от восторга.  Красавица, залитая солнечным светом, стояла, изящно прогнувшись, у окна и любовалась морским пейзажем.  Ее формы – гибкие и тонкие – завораживали и кружили голову.  Юноша сладостно вздохнул. Столь прекрасной дамы, как его графиня, нет на всем белом свете, он в этом уверен.  Потому готов был решиться и…  просить ее руки! На что графиня, снисходительно улыбаясь, ответствовала:
- Мал еще, мой дорогой юноша. Сегодня я выхожу в свет, а ты в последний раз, да, да, меня будешь сопровождать. Облюбуй себе на балу какую-нибудь ветреницу и радуйся жизни.  Ты теперь - превосходный кавалер.  Я несколько стара для тебя.  Мне нужен бравый адмирал, ты уразумел?
Лазарь заплакал и упал к ногам графини: «Помилуйте, за что? Я готов умереть за вас! Зачем вам адмирал? Он весь в заботах! Вы ему не нужны! Де Рибас думает только о городе! Он строит, строит, строит! И так будет всегда, пока на его седую голову не упадет кирпич!»
Последние слова рассмешили графиню. Ревность Лазаря забавляла ее. Но графиня была непреклонна.
- Поди вон, мой друг, - приказала она. – Я хочу остаться одна. Вечером будешь сопровождать меня во дворец, решено, а засим пригласишь на танец юную прелестницу и можешь сбежать с ней, куда глаза глядят - а хоть и в Швейцарию.
Вечером в поместье де Рибаса съехалось множество экипажей. Дворец сиял огнями сотен серебряных канделябров и хрустальных люстр. Всюду – в залах, в саду – расставлены столы, которые ломились от заморских яств. Посреди сада воздвигнут фонтан со скульптурами атлантов, держащих гигантскую чашу, наполненную вином. Каждый из гостей набирал из фонтана превосходное испанское вино, которое лилось  и лилось через край. И дворецкий час от часу выкрикивал: «Дамы и господа! Наполняйте чаши! Или драгоценный напиток богов прольется на благодатную одесскую землю!». Поэтому уже скоро все гости были опьянены - и терпким испанским вином, и ласковым морским бризом.
На театральной сцене в саду звучали арии Моцарта и Сальери - в исполнении итальянских артистов.  В роскошных беседках с видом на живописную гавань стихотворцы пели дифирамбы молодому городу и его основателю -  адмиралу де Рибасу:

Одесса под его покровом,
Влиянием его труда,
С каждым годом в блеске новом
Сияет, свежестью полна!

Другие подхватывали:

В веселый час или в печальный
Слух, жадный звуков, увлечен,
В Одессе воздух напоен
Какой-то негой музыкальной!

На балу присутствовали гости из Европы, Санкт-Петербурга и местная аристократия.  Играл симфонический оркестр, выписанный из Вены. Увертюры Глюка, Керубини произвели настоящий фурор.
Артисты французского балета представили новинки хореографии балетмейстера Жан-Жоржа Новерра. Танцовщицы в пышных балетных пачках, грациозно порхающие на пуантах, вызвали неистовый восторг у зрителей.
Бедный Лазарь, едва не плача, стоял весь вечер в углу залы, не сводя глаз с красавицы графини, которая в свою очередь не отводила взгляда с адмирала де Рибаса. Лазарь готов был вызвать соперника на дуэль.  И желал заявить об этом графине, как только та посмеет соблазнять у него на глазах этого старого солдафона де Рибаса. Да только все тщетно: адмирал, прав был Лазарь, с головой ушел в беседу с гостями из Италии – молодыми новаторами-архитекторами - и не обращал на графиню ни малейшего внимания.
Разгорелся жаркий спор: как строить в будущем Одессу – в ширину или высоту. Итальянцы заверяли, что все европейские города строятся нынче в высоту. Земля дорожает, ее не хватает, и надо экономить на пространстве. Небо над землей безгранично. И уже великий Леонардо предрекал, что города станут высокими, до небес.  Благодаря современным открытиям в области инженерного дела можно стоить высокие, стройные дома.
Однако гости из Санкт-Петербурга вступили с итальянцами в спор. Мол, зачем Одессе высокие здания? Обозревать с крыш домов худые пыльные степи? Кочевников-цыган, бредущих из Бессарабии куда глаза глядят? Иное дело – усадебная одноэтажная архитектура, мягко вписывающаяся в приморский ландшафт. 
Но с ними не согласилась одесская аристократия. Молодежь вдохновилась проектом итальянцев. Им уже виделись в Одессе высокие, взлетающие к небесам, соборы, острые шпили башен, величественные палаццо, которые поднимут приморский город  над пыльной степью и он заблистает европейским совершенством.
Тем временем объявили менуэт. Господа, уже явно навеселе, подхватывали всех дам без разбору, и, выстроившись парами, при первых аккордах оркестра запрыгали как кузнечики. Лишь адмирал оставался у стола, загроможденного чертежами.
– Мсье де Рибас, -  услышал адмирал у своего уха нежный завораживающий голос и, обернувшись, узрел пред собой неописуемую красавицу, от вида которой у него остановилось на мгновение сердце.  А затем забилось столь учащенно, что адмирал едва не выронил карандаш, которым чертил на бумаге ряды городских улиц с набросками высотных зданий.
- Я весь внимание, графиня Аркадия Львовна, - совладав с собой, ответствовал адмирал.
- Разве мы с вами знакомы? – деланно удивилась графиня.
- Конечно, - усмехнулся адмирал. – Сегодня утром вы были представлены нам на берегу вместе с другими гостями корабля.
- Ах вот как, -  изобразила некоторое разочарование графиня. – А мне казалось, что вы меня помните по Санкт-Петербургу.
- Не имел чести ранее быть с вами знакомым, к сожалению, - сдвинул брови адмирал. – Однако весьма наслышан о ваших вольностях и недовольстве вами при дворе.
- Вот оно что, -  вздохнула томно графиня. – Так вы уже сложили обо мне самое дурное представление?
- Напротив, - улыбнулся адмирал. – Весьма рад, что сама вольность, дух европейской свободы и безграничной фантазии сегодня украшает наш бал.
- Благодарю, - поклонилась смиренно графиня, по виду сама скромность.
- Более того, - вдохновляясь обществом обворожительной дамы на ходу импровизировал адмирал, -  чтобы доказать исключительное преимущество южной Пальмиры, предлагаю вам, графиня, возглавить наше городское культурное общество.
- Каким же образом? - на лице графини отразилось живейшее любопытство.            Наблюдавший за дамой сердца Лазарь, рвал и метал. Он, как молодой лев, готов был ринуться в бой с соперником. Но выжидал. То ли его брала оторопь от возможного скандала в незнакомом портовом городе, то ли от силы духа, исходящей от этого самонадеянного испанца де Рибаса.  К тому же адмирал был и осанист, и немал ростом!
- Нам, в Одессе, - де Рибас окончательно овладел собой, - нужна хозяйка музыкального и литературного салона. Где будут встречаться, спорить, вдохновляться архитекторы, фантазеры и философы, где будут музицировать композиторы, звучать стихи талантливых поэтов, зарождаться новаторские идеи молодых живописцев. Нам нужен салон одесской творческой элиты, который станет храмом всех муз, вы понимаете, чего бы мне хотелось?
Глаза графини загадочно мерцали, отражая пламя сотен свечей. Она молчала. Что на мгновение сбило с толку адмирала. Ах, эти светские львицы, поди-ка их пойми! Ведь такое славное предложение! Вот у господ офицеров все просто: отдал приказ -  выполняйте! А с дамами – все иное.
Молчание затягивалось. Вокруг, в залах, буйствовал многоголосый гомон: играли мазурку, визжали, хохотали, плясали до упаду. Молодежь! Одесса!
К Лазарю внезапно подлетела прехорошенькая мадмуазель, румяная, звонко смеющаяся, бросилась ему на шею, притворившись, будто спутала его с каким-то кузеном, и увела ошарашенного юношу в центр залы – танцевать кадриль.
- Так вы согласны?  -  слегка волнуясь, спросил адмирал. Он подумал было, что сейчас, возможно, услышит отказ.  Мадам Арнтгольц явилась в Одессу с молодым щеголем. У нее с ним, наверное, амуры.  Графиня, по слухам, вскружила в столице не одну молодую голову. Быть может, голубки не намерены задерживаться в портовом городке и с первым кораблем отчалят в солнечную Венецию. Или в Неаполь.
И тут он услышал ошеломляющий ответ.
- Вы только этого хотите от меня, любезный мой адмирал?
На мгновение де Рибас забыл и где он, и кто он, и зачем он здесь. Только видел перед собой кошачьи, топазовые глаза графини и таял. Таял от любви. Это была любовь с первого взгляда. Проказник Амур выстрелил в мужественное сердце адмирала пушечным ядром и сразил бывалого морского вояку наповал. Теперь он был беспомощен, как младенец. Графиня могла делать с ним все, что угодно.  И адмирал смиренно произнес:
- Конечно, не только это… Даже совсем не это. Черт знает что такое я говорю.  Простите… Я... хотел сказать… А что, собственно, я хотел сказать?
- Пойдемте отсюда, - ласково произнесла графиня, взяла адмирала под руку и увлекла его, могучего и поверженного, вглубь дворца, далее - широкими коридорами, -  в закрытый тяжелым бархатным занавесом альков.
- Надеюсь, - улыбнулась она заговорщицки, размещаясь на уютном диванчике,
- ваши гости не побеспокоят даму, когда она уединилась, чтобы поправить чулок.
Графиня осторожно подняла юбку, под которой… не было ничего…
Адмирал упал на колени и обнял графиню за талию.
- Я ваш, моя красавица.  Я погиб!
На следующее день в Одессе, в дома вельмож и дворян, разносили красочные приглашения, в которых значилось: «Салон изящных искусств мадам Арнтгольц.  В девятом часу, каждую субботу».  
В первый же вечер, в честь открытия первого в Новороссии «Салона изящных искусств», на берегу моря прогремел торжественный салют из орудий. И поднесла фитиль к пушке, украшенной ленточками, – сама Хозяйка. Адмирал, не сводя с графини влюбленных глаза, шепнул: «Мадам, пли, силь ву пле!».
И работа закипела. «Салон изящных искусств» очень скоро стал известен не только в России, но и за границей. Здесь стремились побывать как начинающие, так и известные писатели и музыканты. Самые новые веяния европейского искусства очень скоро доносились в Одессу, обсуждались художниками, мыслителями в «Салоне» и порождали новые вольнодумные идеи.
Сама хозяйка салона была центром всеобщего внимания и поклонения – не только из-за умопомрачительной красоты, но и благодаря многочисленным талантам. Мадам Арнтгольц превосходно пела, виртуозно музицировала на клавикордах, сочиняла презабавные эпиграммы на известных столичных чиновников и ввела в моду новшество в османском стиле: танец живота. В конце этого удивительного, завораживающего танца вся одежда хозяйки куда-то исчезала таким чудесным образом, что никто не мог понять - куда.
Про сие новшество было немедля доложено императору.  По Санкт-Петербургу поползли слухи, злые кривотолки, которые тут же обросли самыми невероятными подробностями.  Сказывали, будто бы мадам Арнтгольц распространяет среди молодежи революционные идеи и даже призывает к свержению самодержавия.  Более того, в своих памфлетах графиня предсказывает падение северной Пальмиры и превозносит Одессу, как будущую столицу российской империи!  А покровительствует хозяйке вольнодумного и распутного салона адмирал де Рибас. 
Слухи мгновенно просочились во все слои петербургского общества. В столичных ресторациях и харчевнях комедианты разыгрывали потешные сценки: «Оплеуха от кутюр», увеселяющие публику, где скоморохи изображали полуголую графиню, швыряющую в обер-полицмейстера панталоны, служанок, кормилиц, торговок, надевающих исподнее на головы полицейских, всеобщий бунт и революцию, венчающуюся водружением бунтарской хоругви  в виде панталон над Адмиралтейством.
Вице-адмирал Мордвинов и фаворит императора Ростопчин уже открыто заявляли о том, что де Рибас занят, скорее, не строительством Одессы, а любовной интрижкой и расхищением государственной казны. Указывались немыслимые цифры: мол, начальник города крадет превыше полмиллиона рублей в год!
События развивались с умопомрачительной скоростью. Из Санкт-Петербурга в полицмейстерскую канцелярию Одессы поступило, вдруг, высочайшее повеление: арестовать графиню Артгольц, уволить адмирала де Рибаса и отправить в отставку инженер-полковника де Воллана.
С уходом со сцены главных творцов города блестящая южная Пальмира   быстро пришла в упадок.  К 1799 году одесский порт существовал более на бумаге, чем в действительности. Не было порта – не было торговли, жизни, цветущих садов, искусства.  Степная пыль засыпала город со всех сторон. И он постепенно исчезал с лица земли…
Но оставался морской бриз. А значит – оставалась надежда. На возрождение любви и искусства.