Любимый препод Часть 2 Игра вслепую Преподаватели, как вам известно, уважаемые читатели, бывают разные: старые и молодые, с опытом и без, умные и так себе. Есть преподаватели, к которым ученика распределяют, так сказать, вслепую. То есть, ученик не знает - что он за птица, его препод. Некоторых учащихся это нисколько не беспокоит. Но только не учащихся музыкальных учебных заведений. В мире музыки все строго дифференцировано. Ещё бы. Одно дело учиться в столичной центральной музыкальной школе для одарённых детей, где в классах по два рояля фирмы Стейнвейн, да у самого Гилельса, к примеру, а другое - в сельской студии, где одно пианино на всех, да ещё вечно расстроенное, наспех штампованное, согласно ударной пятилетке, Черниговской фабрикой. Да ещё преподаватель фортепианино в студии кто? Баянист по образованию! Бывает даже - самоучка! Этот баянист не только фортепианино преподаёт, а ещё и пение, и гитару, и даже балет! Но порой так запивается, что студия украшается на время запоя учителя музыки увесистым амбарным замком. Но именно вот такие ученики, бомбящие гаммы по клавишам черниговских пианино, были весьма ценным и желанными экземплярами, как абитуриенты, всех областных музучилищ. Расчёт коммунистических руководителей был прост: наштамповать, вслед за пианино, в массовом порядке музыкальных специалистов для районных и сельских школ. Построить просторные, светлые клубы, наставить Стейнвейи, нести, так сказать, культуру в массу! Даёшь Баха с Моцартом колхозу имени Ильича, понимаешь ли! Поэтому Людочке Гресь, обучавшейся в первой, самой уважаемый музыкальной школе областного города, так и было сказано при поступлении в музыкальное училище: - В первую очередь места будут предоставлены абитуриентам из районных центров и сельских школ. - Но как же, - недоумевал отец Людочки, - моя дочь круглая отличница, победитель областных конкурсов, делагат киевского фестиваля юных дарований и солистка школьного симфонического оркестра! - Так пусть сражается, - возразили ему. - Для местных городских абитуриентов выделено три места! В здоровой конкуренции победит сильнейший! - Как можно тут победить? - недоумевал отец. - Одно место уйдёт дочери ветерана войны. Девочке, которая ненавидит пианино и без ошибок гамму до мажор сыграть не может. Другое - сыну директора школы, лоботрясу и флегме. - А вот чтобы третье оставшееся место ушло вашей дочери, нужно кое-кому кое-что по-да-рить, - был ответ. Разговор этот состоялся на кухне у Никиты Григорьевича, известного в городе настройщика и доброго знакомого семейства Гресь. Он был вхож во все дома, где имелось фортепиано, и считался незаменимым и превосходным специалистом своего дела. Григорьевич и принёс эту неутешительнцю информацию своим друзьям о том, что, скорее всего, отличнице Людочке в училище с первого раза не поступить. - И сколько надо и кому дать? - Тысячу. - Сколько?! - Тысячу рублей, - вздохнул настройщик. - Отдадите мне, а я передам кому надо, "наверх". Настройщик не уточнял - кому именно "наверх", но отец подумал-подумал и вынес Григорьевичу нужную сумму - все свои сбережения за несколько трудовых лет. Так отличница Людочка и поступила с первого раза в музыкальное училище. Заведение это считалось самым слабым в республике. За последние пятнадцать лет ни один выпускник фортепианного отделения не поступил ни в одну в консерваторию. Да, Людочке хотелось бы учиться в Киеве. Но если такие крупные суммы запрашивают в захудалом учебном заведении, то сколько тогда - в столичном? Выбора не было. Людочка знала, что она не Рихтер. Но очень хотела им стать. Учиться любила и не знала в репетициях меры: штудировала технику часами. Рояль считала священным и живым существом. К самым превосходным личностям мировой истории относила Генделя и Баха и искренне сокрушалась, что в её окружении нет ни подобных величин, ни даже личностей с каким-либо намёком на божий дар. - Мир тусклый и серый без тебя, маэстро Бах, - говорила она перед тем, как начать чтение с листа любимых Сюит, Прелюдий, Фуг. Однако, поступив в училище, радоваться было еще слишком рано. Следовало решить - к какому преподавателю по фортепиано писать заявление. - Выбор, увы, небольшой, - рассказывал за чашкой чая Людочкиным родителям Никита Григорьевич. Жена его, добрая и приветливая домохозяйка, подавала к чаю изумительное кизиловое варенье. Мама Людочки восхитилась ароматным, кисло-сладким угощеньем и даже записала рецепт. - Лучшим преподавателем в училище считается Арнгольц. Её выпускница в этом году поступила в Ивано-Франковский институт культуры, правда, на заочное отделение. Но вы же знаете, наше училище - не в числе лучших, так что и это поступление уже достижение. Ведь в консерваториях, увы, конкурс сумасшедший. - Но мы хотим поступать в Киевскую консерваторию, не меньше, мы прорвёмся! - пообещал отец Людочки. - Дочь занимается по семь часов в день! - Да, но..., - настройщик явно что-то не договаривал. - Когда сто человек на место, и все вундеркинды... - Прорвёмся, - уверял отец Людочки. - Терпение и труд... Так к кому посоветуешь поступать? Никита Григорьевич с грустью посмотрел на товарища. Какой же он недогадливый, этот художник-простофиля, опеределил бы дочь в отдел керамики и жил бы себе спокойно. Куда он рвется и дочь на что толкает? В мир призрачных иллюзий! Рихтер - в мире один. Остальные сонмы "рихтеров" работают таперами в спортивных школах на разминке гимнастов и аккомпаниаторами в детских садах. Столько многолетних, изнурительных трудов - и все коту под хвост, а на выходе - разбитые мечты и тусклое репетиторство в небеленных холодных классах. - Так вот, - продолжал настройщик, прихлебывая чай, - я бы советовал вам Арнгольц. Но она берет в свой класс только двоих. И уже известно кого - дочь ветерана войны и сына директора музшколы. - Ах, - только и воскликнули родители Людочки, - что же делать? - Можно написать заявление к Юзиной. Однако... Никита Григорьевич с сожалением посмотрел на Людочку. Бедное дитя. Как она это выдержит? - Ну, Юзина хороша тем, что очень требовательна. Наверное, можно к ней. Уловив сомнение в голосе настройщика, мама Людочки поинтересовалась: - А ещё кто есть? Никита Григорьевич безнадёжно махнул рукой. - У всех можно учиться, лишь бы было желание. На третьем месте Фетисова. Но она очень, как бы это сказать, темпераментная и очень много шумит. Как ни подойдешь к её класу, она на все училище кричит: - Здесь надо piano!! Piano!!! А ты гремишь!! У тебя не руки, а кирпичи!! Это Шопен!! Понимаешь?! Фри-де-рик Шо- пен!!! Нееет!! Ещё тише, я тебя умоляю!!! Людочка испуганно переглянулась с родителями и прошептала: - Шопену подобная трактовка его творчества вряд ли бы понравилась. - А ещё кто? - беспокойно справлялись родители. - Есть ещё Оливкина, очень добрая, студенты её обожают. - Интересно, - оживились родители. - Хороший, значит, специалист? - Как специалист она, - пожал плечами настройщик, - вообщем-то нормальная, а обожают её, скорее, за характер. Весёлая, на перерыве любит с студентами поболтать в курилке. - В курилке? - грустно переспросила мама Людочки. В конечном счёте на домашнем совете постановили писать заявление к Юзиной. - Только вот что, - осторожно намекнул настройщик. - Юзина женщина солидная, избалованная вниманием, муж с неё пылинки сдувает. А директор даже побаивается. Так вот, чтобы у Людочки с учителем все склеилось, нужно... Подарочек ей в честь первого сентября сделать. Ну, сами, понимаете. Художник возмутился. - Какой подарок, Григорьич? Я все деньги приёмной комиссии отдал, нет у меня ничего. Настройщик улыбнулся. - Так можно не деньгами. Художник растерялся. Это сколько ж потянет теперь обучение дочери? Не лучше ли было отправить её в техникум на кондитера? Григорьевич прищурился, как бы угадав мысли товарища. - Пойми, везде сейчас все по блату. Устроиться работать в пивной ларёк - и то надо иметь связи! - Да нечего мне дарить! Правду тебе говорю. Жена курицу-несушку купила. Есть у нас с десяток яиц. Ну, не яйца же учительнице нести. В музшколе это проходило. Но ты сам говоришь - женщина солидная. Поразмыслив, художник решил просить у заведующего керамической конторой китайский фарфоровый сервиз. Сервиз эти поступали в контору редко и распределялись между заводами - в подарок передовикам труда к большим праздникам. Художник вызвался даже месяц работать месяц без оплаты, что было одобрено руководством. И вот белоснежный фарфоровый сервиз на двенадцать персон, упакованный в красочную коробку и перевязанный розовым бантом готов к отправке к своей новой владелице - педагогу Юзиной. Но в этот момент художник допускает серьёзную оплошность - посылает к учительнице с подарком свою дочь. Любой подарок, любое подношение в советские времена следовало делать в абсолютной тайне, без посторонних и свидетелей. Ведь советский человек это человек-мечта, человек будущего, честный, открытый, бескорыстный! Поэтому надо соблюдать формальности. Все без исключения советские люди с виду честные и порядочные. Неужели так трудно делать хотя бы вид?! А тут какая то вострушка заносит дорогой китайский сервиз солидному преподавателю прямо домой. Катастрофа. Юзина, увидев на пороге своей квартиры первокурсницу, держащую огромную праздничную коробку, ужасно смутилась. - Что в коробке? А вдруг деньги? Золотые украшения? Меховой полушубок? Что делать? Брать? Не брать? Жадность победила. Юзина приняла подарок, отпустила ученицу, но открыв коробку, тут же об этом пожалела. - Фи, чашки! В тот же миг участь Людочки была предрешена - учительница ее возненавидела. Какое же это унижение - принять столь дешёвую подачку да ещё из рук учащейся! Ишь, что удумала? Хотела купить учительницу за три целковых?! Я покажу тебе, соплячка, по чем фунт лиха. Начались мытарства Людочки "по нотоносцу". То, что приносило ей еще недавно радость, стало больно жалить и мучить. Первое, что предприняла Юзина, это влепила круглой отличнице двойку за "Революционный этюд" Шопена. При входе в училище тут же вывели мелком на Доске Позора её имя: Л. Гресь - неуд по фортепиано. Студенты со всех сторон подбегали к Люде и засыпали её вопросами: - Греська, ты чего? Это у тебя - двойка по фортепиано?! Ты ж у нас лауреатка! Отличница! Может, ты кобылу Юзину как-то больно пришпорила? Иначе за что она тебя копытом лягнула? Так Людочка узнала, что Юзину студенты называют не иначе, как кобылой, никто её жестких методов не одобряет, а Людке все сочувствуют. Как же не сочувствовать. Ведь она на полгода - до зимней сессии - лишилась стипендии! Дома Людочка расплакалась. Как учиться теперь у вредной кобылы? Родители были в отчаянии. За что же их дочь так пострадала - первое, позор на весь мир из-за первой в её многолетней учебной практике двойки, второе, лишилась стипендии. Людочка рассказала родителям, что Юзина на первом уроке дала задание разобрать и выучить на память этюд Шопена до минор - Революционный. Что было совершенно невозможно за столь короткое время. Ученица думала, что преподаватель пошутила. Так как выучить на память одно из самых технически сложных в мировой фортепианной культуре произведений можно лишь в несколько этапов: разобрать текст, довести до совершенства пассажи, обыграть темпы - от медленных до presto. И для этого нужно время и солидная техническая база. Но разобравши с трудом текст и представив этюд учительнице, Люда услышала гневную тираду: - Что? Не выучила на память?Это так ты выполняешь задание учителя?! Так дело не пойдёт! А ну, давай, играй этюд в темпе! Тут тебе не музыкальная школа! За первую четверть надо выучить и сдать большую программу! Или ты хочешь опозорить меня? Играй! Людочка пыталась играть виртуозные пассажи как можно быстрей, спотыкалась, бросала, начинала с начала. - Да что ты тужишься, как на горшке?! - резко бросила Юзина. - Играй быстро пассаж, не мямль, давай, одним плевком! И Юзина вдруг больно ударила ученицу по плечу. Людочка, ошеломленная, вскочила из-за фортепиано, гневно посмотрела на учительницу, и выбежала из класса. - Папа, мама, - сказала Людочка дома, - что хотите со мной делайте, но я больше к этой кобыле на урок не пойду. И действительно, больше Людочка к Юзиной на уроки не являлась. Учила экзаменационную программу самостоятельно. А через полгода, благодаря личным связям Григорьевича, Людочка перевелась в киевское музыкальное училище. Продолжение следует