Художница Альбина, выйдя на пенсию, покинула свой проектный институт и переехала из города жить в деревню. Она давно мечтала перебраться в тихое место ближе к природе. Альбина купила маленький  старый домик с удобствами во дворе и две козы. Как это прекрасно – каждый день пить свежее молоко и рисовать природу с натуры. Сначала Альбина радовалась своей новой жизни. Вставала рано утром, доила коз, пила горячее молоко с пенкой и выходила на луг – писать картины и  пасти коз. Пока козы поедали сочные  травы,  наедали бока, Альбина доставала  кисти, краски, полотно и делала наброски  живописного сельского луга, рощи, реки.  Художница была в восторге от своего нового положения. Нет рядом, за стенкой, на площадке, шумных соседей, за окном  автотрассы, городской пыли и гари.  Все в деревне  свежее, сочное, яркое. Все радует глаз и душу художника. Но то было еще летом. И чем дальше погода склонялась к осеней серости и сырости, тем скучней становилась окружающая среда. Деревенское пространство стало несносно однообразным и голым. Небо нахмурилось и слилось с черной землей. Будто брюхатые небеса упали на землю и придавили ее грубостью и скукой.  Альбина думала, что если бы в деревенском небе вдруг появился легкий самолет, он бы непременно  перепутал небо и землю и врезался бы в ее сарай с козами. И Альбина, сидя осенним  вечером у окошка, впервые уронила слезу.  Деревня, когда-то шумная и великая, теперь, в двадцать первом веке,  была пустой и безлюдной – поговорить здесь  было не с кем. Старики все давно умерли, а молодежь уехала в город. Когда-то  веселая деревня превратилась в сиротливый пустырь. Здесь можно было встретить разве что такую же одинокую, как Альбина, старую пастушку с козами, которая все никак не  не умирала и жила в деревне лет сто или двести. Всякий раз старая, увидев Альбину, стремительно бежала к ней, бросив своих коз, чтобы поздороваться и рассказать все, что случилось в ее долгой жизни: про войну, голод, смерть близких, здоровье и надои коз и пропавших невесть куда с насеста двух кур в сарае. Старушка могла рассказывать Альбине свою историю часами, но художнице, слушая ее шамкающие исповеди,  отчего-то становилось  на душе тяжело и хотелось уйти  поскорей прочь.  Наверное потому, что старушка была  какой-то неродной и чужой. Хотелось  все больше домой, в город, где все знакомое и привычное с детства. Теперь Альбина ценила то, что казалось ей раньше неприглядным и отталкивающим – городскую сутолоку, шум,  пыль и гарь. Чистый воздух деревни больше не радовал ее. А утреннее парное молоко  стало поперек горла.  Альбина подолгу смотрела, сидя у окошка, на дорогу, будто чего-то ожидая. Но ничто не  происходило, не менялось, дни тянулись нудно и однообразно, а небо падало на землю все ниже, давило на сердце и пробило Альбину  вдруг на горючие слезы.
Художница уже не понимала, зачем перебралась из города в деревню.  Ей раньше казалось, что так испокон веку делали все знаменитые художники. Они уезжали в деревню, жили всю жизнь на лоне природы и писали с натуры прекрасные пейзажи: Васильев, Шишкин, Поленов, Левитан...  Правда, они  жили не в лачугах-хибарах, а в особняках да с челядью-прислугой. И всегда, возвращаясь с пленэра, их ждал горячий самовар и пушистые пироги.  Великим художникам не было скучно и одиноко в глуши, их окружали заботливые и добрые люди.  Альбину же, простую городскую пенсионерку, никто не ждал в ее нетопленой сиротской хате. Не с кем ей  было и поговорить. Некому показать свои новые картины.  Да никому это все и не нужно.  Поэтому спрашивается:  зачем же она оказалась здесь и сидит в глуши одна одинешенька?
И вдруг, уже перед самым новым годом, где-то в обеденное время,  выглянув в окошко,  Альбина увидела на дороге  какое-то яркое пятно. Оно приближалось.  Что-то знакомое было в движении этого пятна, состоящего из нелепого  сочетания красок. Альбина выбежала из хатки и стала возле калитки, кристально вглядываясь вдаль. По грязной, расквашенной дождями и мокрым снегом грунтовой дороге шла Вика, ее младшая дочь. Как обычно, она была одета даже по городским меркам слишком ярко и вычурно: в фетровую шляпу с большими полями и сеточкой в мушках, в сапоги-чулки  выше колен и красные бархатные шорты.  Альбина, прежде осуждавшая дочь, креативную художницу и фотографа, за вызывающий прикид, на который всегда местные мужланы  окликались исключительно вульгарными репликами, теперь же была в восторге. Яркий костюм дочери, который иначе как карнавальным и  не назовешь, взрывал унылый деревенский ландшафт и разламывал упавшее небо надвое. Чем ближе подходила дочь, тем больше расслаблялась и обмирала от радости Альбина, и вот, обняв дочь, безудержно разрыдалась.
- Мама, ты что? – испуганно молвила Вика. – Что-то случилось? Бог мой! Тебе плохо?
Но Альбина не могла прийти в себя и продолжала рыдать, ничего не отвечая дочери.
- Пойдем, мамочка, в дом, - поддерживая под руку  Альбину, Вика увела мать в избу.
В хате дочь заварила чай и разлила заварку по чашкам.
- Мама, ты вся дрожишь. Пей чай, это цейлонский.
- Сто лет не пила цейлонский, - усмехнулась наконец-то  Альбина. – Я тут все на молоке да на травах сижу. Деревня, одним словом.
- Так что же ты плачешь, мамуля, - с тревогой спросила дочь. – Ты так хотела в деревню. Здесь тихо, спокойно, свежий воздух. Кругом, куда ни глянь, ширь, бескрайние поля.
- Да вот, доченька, хотела ведь в деревню, и никто меня тут не тревожит, не беспокоит. Вообще никто. Получается, я тут совсем одна.  День за днем. Выть от тоски хочется… Я ведь месяц ни с кем не разговаривала.  Ты веришь? И никого, кроме коз, я целый месяц не видела.  Никого.  А ночью выйду в сад – тихо, тихо.  И такая жуть меня охватывает. Кажется, что я здесь, на природе, в этой тишине, в покое,  схожу с ума.
- Мам, да ты что.., - совсем растерялась Вика. – Так может, ты продашь своих коз, закроешь хату и назад, в город?
- Наверное, так я и сделаю, - усмехнулась Альбина. –  Нет, не вышел из меня Шишкин.
- Значит, решили, - обрадовалась Вика.  - Собирайся и поехали отсюда к чертовой бабушке!
И Альбина так и сделала: на следующий же день за символическую сумму продала старой пастушке своих коз да вернулась в город. Деревня без городской художницы, казалось,  совсем опустела, как и тысячи других разорившихся деревень по всей Украине. И что они, деревенщина, все так рвутся в город? Что они там ищут, и что находят? Почему не живется им, как тысячи лет до того, в деревне, на лоне прекрасной природы,  где все благоухает, все свежее и сочное, где и любится сладко и поется привольно… Так нет же, лезут и лезут все в город, набиваются, как  сельдь в бочки, в маршрутки, метро, квартиры, сидят целыми днями перед экранами  телевизоров и компьютеров…. И это жизнь?