Рассказ. Он плыл уже третий час. Хотя нет, судя по солнцу - пятый. Все чаще отдыхал на спине. Профессиональный пловец, мастер международного класса по подводному ориентированию, Стас мог сутки плыть и в штиль, и в шторм, и в тёплую, и в холодную погоду - сил у него от природы и благодаря многолетним тренировкам было предостаточно. Конечно, и благодаря первоклассному термокостюму он все ещё не чувствовал холода. Хотя время было весенее, а температура воды близка к нулю. Даже в купальный сезон море могло, вдруг, резко охладиться и неопытный пловец, будь он застигнут штурмом или подводным течением, долго на плову не продержался бы. Но теперь для Стаса даже не столько неприветливое море стало вопросом жизни и смерти, сколько лезущие в сознание, прожигающие душу и сердце мысли. Главное - ни в коем случае не думать. Ни на секунду мысленно не возвращаться к увиденному там - в аду. Иначе силы сразу оставят его и, зажатый спазмами судорог, он будет параллизован и мгновенно пойдёт ко дну. Стас отдыхал, лёжа на спине, когда мимо проплыла мина. Просто рядом, на расстоянии вытянутой руки. Удивительно было то, что ему на пути не попадались курсирующие вдоль берега военные катера с триколором - оккупанты, едва начав полномассшабное вторжение, уже успели объявить Мариуполь российским портом. Или катеров из-за разыгравшихся волн просто не видно? А им - его, беглеца? Едва Стас подумал об этом, как лицо его передернулось, и тело оцепенело. - Так, стоп. Не думать. Плыть. Только вперёд. Мама, я обещал тебе, что доплыву. Я обязательно доплыву и расскажу всем о том, что случилось. И Стас с новыми силами, мощно греб на запад, все дальше и дальше от кошмара, имя которому Мариуполь. Как и сколько он плыл, как вышел на берег - не помнил. Интуиция подсказала, что он в безопасности. Здесь свои, украинцы. Его подхватили под руки какие-то добрые люди на песчаном берегу маленького поселка, дали одежду, накормили и посадили в маршрутку, которая доправила его и других беженцев до Киева. Дальше - на поезде до Львова - к другу. Мирослав предоставил в его распоряжение свою квартиру и сообщил, что уходит добровольцем на фронт. Спросил, не хочет ли Стас к нему присоединиться. Стас потупил взгляд. - Я не могу. Я, кажется, схожу с ума. Мирослав кивнул. - Понимаю. Это пройдёт. Когда надумаешь, я буду рад тебя видеть рядом с собой в бою. "Это пройдет"... Стас не разделял оптимизм друга. Он понимал - ему срочно нужен психолог. Потому что ночью... Ночью они все - четыреста человек - ему приснились. Стас стоял среди разбросанных, растерзанных осколками тел и слышал предсмертные стоны и крики умирающих. Это было невыносимо. Во сне ему казалось, что он никогда не проснётся. И так каждую ночь. Во Львове Стас пошёл в комитет спорта и попросил какую-нибудь работу. Ему предложили вести физкультуру в школе-интернате для детей с ограниченными возможностями. - Я согласен, - сказал Стас. Он был согласен на любую работу, только бы не оставаться наедине со своими безумными мыслями. Хотя бы днем. Львов был переполнен беженцами со всех областей страны: харьковской, запорожской, сумской, одесской, черниговской, киевской, донецкой. На вокзале стояли часами километровые очереди на поезда, отбывающие в Польшу. Сюда, на привокзальную площадь, Стас заходил, чтобы получить бесплатный волонтерский обед. Очаровательные юные особы, раздававшие в одноразовой посуде горячий борщ, второе и десерт, прежде чем отдать порцию, задорно спрашивали "пароль": - Пане. Скажіть, будь ласка, три рази та швидко - паляниця. Стас тяжело ворочаюшимся языком упрямо выговаривал: -Паланица-паланица-паланица. Девушки смеялись и отвечали: - Тест пройдено! Отримайте ваш обід, пане добродію. Его украинский разговорный сильно отставал от письменного. Стас любил читать "Енеїду" и в школе был победителем на городской конкурсе чтецов за стихи " Над хвилями моря" Лесі та "Реве та стогне" Кобзаря. Писал на отлично на украинском сочинения о морских красотах, чарующих восходах и заходах, об афалинах - игривых азовских дельфинах. Но разговорной практики украинского почти не имел. Его мать говорила на русском, как и местные друзья-спортсмены. Через неделю глава спорткомитета Влад Тимченко пригласил его на беседу. - Хочу сначала сообщить вам, Стас, что в школе очень довольны тем, как вы ведёте уроки. Если бы не постоянные сигналы тревоги, то можно было перейти к тренировкам в бассейне. Надеемся в скором будущем... Стас мрачно посмотрел на Влада - "в скором будущем, что - в скором будущем?!" - и тот замолчал, поражённый странным блеском его глаз. - С вами все в порядке? Тот кивнул. - Да, так я вот о чем - продолжал Влад, - вы у нас числитесь как беженец из Мариуполя. И я вот что вам хочу предложить. Влад раздумывал, стоит ли продолжать. Уж больно холодно смотрел Стас будто сквозь него - куда-то вдаль. - Вы меня слушаете? - поинтересовался Влад. А сам решил, что надо бы парня пригласить к себе на обед - чтобы тот, так сказать, отогрелся душой в семейном кругу. - Да, так вот. Ко мне обратились журналисты телевидения. У них будет запись программы о беженцах из оккупированных районов, совместно с французским телевидением. - Ничего я говорить не буду! - резко встал Стас. - Простите. У меня скоро урок в школе. И спортсмен, торопливо попрощавшись, удалился. Влад задумался. Французский тележурналист, как ему передали, очень загорелся побеседовать с беженцем из Мариуполя. И вот, на тебе. Парень наотрез отказался давать интервью. Неудобно как-то выходит. Никто ведь ничего не знает - что там в Мариуполе в действительности происходит. Масса догадок, панических слухов. Нет, надо как-то уговорить Стаса. Кто-то должен его разговорить. Завтра в городе День вышиванки. Надо жене сказать, чтобы готовила пироги. И пригласить Стаса. Несмотря на военное положение в стране, праздник решили не отменять. На следующий день школа, традиционно, устроила шествие по городу к фонтану- скульптуре Нептуна. Дети несколько недель вышивали огромную рубаху, чтобы надеть ее на своего любимого персонажа. Другие школы также украшали фонтаны-скульптуры Дианы, Амфитриты и Диониса собственноручно вышитыми национальными рубахами. Мэрия предприняла меры безопасности, согласовала с учителями пункты укрытия - на случай сигнала тревоги. Когда Стас по лестнице взобрался на фонтан, счастью маленьких зрителей не было пределов. На скульптуру Нептуна надели белую вышиванку и синие казацкие штаны. Приехала съёмочная группа с телевидения. Сняли сюжет для новостей. Стас стоял в окружении своих учеников. Молоденькая журналистка подошла к нему и протянула микрофон: - Дорогие телезрители, посмотрите, как радуются дети обновке, которую надел на нашего любимца Нептуна учитель физкультуры и плаванья Стас Коноз. Он недавно прибыл из героически обороняющегося Мариуполя. Стас, вы настоящий каскадер. Так ловко взобрались на статую и приодели нашего морского владыку. Как вам кажется, богатырь Нептун не против прикрыть на пару деньков свою наготу? Стас посмотрел молча на улыбающуюся журналистку, затем закрыл лицо руками, и плечи его затряслись от несдерживаемых рыданий. - Что такое? - растерялась журналистка. - Я вас чем-то обидела? Простите ради бога, я не хотела. Я вас прошу, успокойтесь. Журналистку звали Юля. Она вела свой первый репортаж - для украинского и французского телевидения. И теперь, растерянная и виноватая, во чтобы то ни стало хотела загладить неловкое положение, в которое поставила учителя физкультуры. Он - сильный, здоровый парень, плакал отчаянно и безутешно, как ребенок. С этим надо было что-то делать. Отпустив оператора, Юля уговорила Стаса зайти в кафе на чашечку кофе, чтобы прояснить ситуацию. - Я понимаю, что совершила ошибку! В городе много беженцев, - ласково бормотала Юля. - . Мы всех встречаем очень доброжелательно. Но мы не знаем, не представляем себе, что они пережили, что с ними произошло. Думаю, у вас такой же случай. И я прошу прощения, что невольно вас разволновала. Простите меня. И пожалуйста. Позвольте мне угостить вас кофе. Стас покорился юной журналистке. Сидел за столиком тихий. И смотрел отстраненно - то ли в нетронутую чашку с кофе, то ли сквозь неё - в какую-то ему одному видимую бездну. - Я могу задать вам вопрос? - Осторожно начала Юля. Стас повиновался. И едва заметно кивнул. - Что вы там видели? Стас понял, что рыдания, вырвавшиеся из его груди, вырвали, наконец-то, из души и отчаянный страх перед той ужасной действительностью, которую он отказывался принимать. Теперь он хотел все вспомнить и рассказать об этом. Он должен это сделать - ради тех, кто там остался, и ради живых, и ради мёртвых. И он начал говорить. Не на камеру. Не в микрофон. Просто Юле. Шестнадцатого марта на академический драматический театр - один из старейших в Украине - оккупанты сбросили бомбу. Стас находился в это время в бассейне на тренировке с учениками. После взрыва, сотрясшего весь город, все стали в панике бежать - кто куда. Стас помчался к матери в больницу. Нашёл ее в операционной. - Слава богу. Жив! Жива! - одновременно воскликнули мать и сын. Мать сказала, что бомбили театр и нужно туда спешить - спасать раненых. Стас осмотрелся. - А где санитары? Где все? Мать развела руками. - Весь персонал принял решение уезжать из города. - Как- все?! А ты? - Я не могу их бросить, - мать указала на раненых, лежащих в палатах, на полу, в операционной, во дворе больницы. Стас закричал, что оставаться - это безумие. Надо уезжать. Но мать покачала головой. - Сынок. Не спорь со мной. Беги в театр. Если спасёшь хоть кого-то, это будет здорово. Беги. Стас побежал. До театра от больницы было каких то семьсот метров. Ему казалось, что он так долго никогда не бежал - везде на дороге лежали трупы, перевёрнутые машины, все вокруг горело, дым застилал глаза. Перед театром Стас остановился. Собственно, здания театра больше не было. Стояли наружные колонны. Внутри зияла огромная воронка. Стас вскарабкался по остаткам лестницы и заглянул внутрь. То, что он увидел внизу перевернуло его сознание. В сердце ударил мощный толчок крови. Стас едва удержался на ногах. Хотел крикнуть. Но вместо крика - заскулил, как собака. Всюду, на каменных развалинах, лежали части человеческих тел. И все эти части в агонии кричали, выли, вопили одно слово: "Помогите!" Стас сорвался со ступенек вниз и понёсся назад к больнице, плохо понимая, на какой улице он находится, но в какой-то миг осознал, что он вовсе не несется, не идёт, так как ноги его не слушаются, а ползет. Его мощные руки с трудом тащили его безвольное тело по раскуроченному бомбами асфальту в направлении больницы. Стас вставал, делал несколько шагов, снова падал без сил и полз. И наконец-то он дополз. Мать не узнала его. - Сынок. Ты седой. Спасать в театре было некого. Мать сказала Стасу, что он должен плыть. - Из города только один выход. Машина с нашими врачами попала под обстрел и вернулась. Плыви. Сам. Я остаюсь. Расскажи всему миру что они сделали с нашим городом. Изверги.