"Незважаючи на конфлікт між Україною та Росією через підтримку Москвою сепаратистів на сході України, українські оборонні заводи й надалі постачають обладнання до Росії, серед яких ключові компоненти до корабельних двигунів, системи наведення для танків та технічне обслуговування для найпотужніших російських ядерних ракет".
(Газета Washington Post 21.08.14)



Я оптический прицел. Меня производят в Украине. И поставляют в Россию. Я служу для поиска и узнавания целей. От меня зависит все. Нашел – навел, прицелился, выстрелил. И прямо в яблочко.
Солдаты российской армии  кайфуют по полной. Я отлично работаю. Без промаха. Мои ребята – отлично наводят и стреляют. Разбили все погранпункты на востоке Украины – в Луганской и Донецкой областях. Разбили всю технику украинских пограничников. И всю их живую силу. Мне было видно, как они горели. Одна молодежь. Прямое попадание.
Их теперь ни найти, ни опознать. Их матерям украинские власти врут, что они в плену, что они ранены, что они скрываются где-то, может быть даже - дезертировали. Но на самом деле их нигде нет. Их разорвало – прямым попаданием.
Мои ребята – российские солдаты – мной очень довольны. Выставляют мою и свою работу, верней – ее результаты, на фейсбуке. Они рядовые солдаты, молодежь, им все равно – кого убивать. Они думают, что убивают кого-то из НАТО. Им так сказали. Но дело не в этом.
Я сделан в Украине. Значит, мой производитель - украинский. Значит и я – чисто украинская система наведения. Но я поставлен в российскую армию. Поэтому я не понимаю – кто я? Российский или украинский? Могу ли я прицеливаться в тех, на чьей земле был произведен? Или я – предатель? Или трус?
Ведь я могу сделать ошибку – прицелиться в дерево. Пусть я всего лишь оптика. Но ведь совесть у меня тоже есть. И офицерская честь. Ведь я – военный предмет. Пусть не человек, пусть оптический прицел.
А может быть, совершить подвиг? И переориентировать прицел – и ударить по тем, кто отдает такие кощунственные приказы: убивать украинских военных, пассажиров самолета, жителей приграничных районов,  беженцев донбасского региона?
Почему я еще это до сих пор не сделал? Ведь меня ждет страшный человеческий суд. Я даже знаю, чем это все закончится. Меня разобьют.  Вместе со всем существующим  на свете оружием.
Я знаю, однажды люди поймут, что самое прекрасное на свете – это жизнь. Мне так жаль тех ребят, да всех, в кого я целился. Я видел их лица. Я никогда их не забуду. Они ведь хотели жить, любить, они были еще недавно так счастливы. Их любили матери, жены, невесты, дети. Что я с ними сделал? Кто я после этого?!