— Тут? — спрашивает меня таксист. Не дожидаясь ответа, выходит из машины и тычет пальцем в теплый весенний воздух:
— Кажется, во-о-он за тем забором на краю парка.
Рассчитавшись и поблагодарив водителя, что помог найти дом, ставший за каких-то полгода новой достопримечательностью Херсона, направляюсь к великолепному особняку с башенками (фото). Частное владение обнесено высоким забором, но красоту новостройки ему не скрыть. Странная вещь: мини-дворец мог бы запросто привлекать своей необыкновенной архитектурой, а вместо этого стал местом паломничества для любителей паранормальных явлений. О том, что в его стенах поселились привидения, дружно пишут местные газеты и на каждом перекрестке судачат люди.
«Папа напоминал влюбленного подростка — покорный, какой-то чуть ли не пластилиновый»
— Что за тайна спрятана за этой калиткой?— интересуюсь у человека, чей дом соседствует со зданием, которое нельзя назвать ни мрачным, ни уж тем более жутким в силу его очаровательной привлекательности.
 — Обычная, знаете ли, история: старик женился на молодой, — охотно берется объяснять мужчина. — Затеял дворец для нее возводить, результат строительства — перед вами. Но пока дело дошло до конька на крыше, брак распался, вот и стали делить недвижимость. Вчерашняя женушка шаг за шагом все суды возьми да и выиграй. Только хозяин с этим не соглашался — нанимал адвокатов, доказывал, не хотел пускать в дом свою бывшую. А когда точка в тяжбе была наконец поставлена и полдома отошло женщине, схватился за оружие. Застрелил из винчестера сперва родную мать, которая вместе с ним обживала новостройку, затем покончил с собой. Более того, пытался взорвать дом, да что-то не получилось, особняк выстоял. Но только, говорят, и после смерти старик не покидает родные стены: по ночам ходит по комнатам, передвигает мебель, ругается, бьет стекла — постоянно доказывает бывшей женушке: «Ты не одна в этих хоромах!» Всякий, кто оставался там ночевать, убегал среди ночи, объятый ужасом.
 — В особнячке, где, по слухам, водятся привидения, я не бывал, но покойного хозяина хорошо знал, — рассказал «ФАКТАМ» херсонский журналист Валерий Боянжу. — Мы с Петром коллеги, так как в свое время работали на родственных предприятиях, обеспечивающих подачу в эфир телевизионного и радиосигналов. Он занимал высокую должность в областном телецентре, был очень квалифицированным и грамотным специалистом.
 — Как показало время, еще и предприимчивым, — добавляют сослуживцы Петра Ивановича. — Когда распался СССР, Петр Антонов оказался у истоков создания нового независимого телеканала, одного из первых на юге Украины, потом возглавил его. «Лучший способ подготовиться к будущему — самому его создавать» — таков был девиз этого деятельного человека.
Личная жизнь бизнесмена тоже складывалась вполне благополучно: вместе с женой, врачом по профессии, они вырастили сына и дочку. Но десять лет назад Антонова постигло большое горе — умерла супруга.
 — Отец не просто любил маму, она для него была всем на свете, — вспоминает Максим, сын Петра. — Поэтому мы со старшей сестрой испытали настоящее потрясение, когда со дня похорон не прошло еще и года, а папа вдруг заговорил, что встретил женщину, без которой жизни не мыслит. К тому времени сестра уже вышла замуж и жила отдельно, я же — курсант мореходного училища — вместе с бабушкой (папиной мамой) и отцом оставался в осиротевшем доме. И вот появляется у нас новая хозяйка. Как там в сказках о злых королевах? Они сразу сажают на трон своих собственных детей. Мамин кабинет стоял под замком, мы входили туда только, чтобы поставить свежие цветы и поговорить с ее портретом. А тут папа волевым решением переселяет меня на мамину территорию, мою же комнату начинают обживать сыновья Светланы — Вова шести лет и десятилетний Костя. Дальше — как снежный ком: новое меню, новые полотенца с чужим запахом в ванной, новые порядки. Папа напоминал влюбленного подростка — покорный, какой-то чуть ли не пластилиновый. Жаловаться ему на что-либо бесполезно — отец во всем брал сторону новой жены. Вглядываясь в смазливое личико мачехи, почти моей ровесницы, я понимал: такая красота способна любого мужчину превратить в тряпку. Чтобы ежедневно не видеть их чертову идиллию, на третьем курсе я бросил учебу и устроился таксистом — днем спал, а ночью работал. Готов был крутить баранку по 20 часов в сутки, прерываясь только на сон и еду. Мы практически не встречались, и все равно домой я шел с неохотой. Ведь родной угол превратился в шумную коммуналку, а наш уютный дворик оккупировали пацаны, и он теперь напоминал площадку детского садика.
«Я — именно то, что тебе надо. Не пожалеешь, клянусь!»
 — Когда мы встретились, мне едва исполнилось 26 лет, а Петру — 55, — вспоминает Светлана. — Буквально через неделю после знакомства Антонов стал настаивать на женитьбе. «Зачем? — удивилась. — Давай попробуем пожить в гражданском браке…» «Ты не пожалеешь, — горячо убеждал меня жених. — Я — именно то, что тебе надо!»
К тому времени у молодой женщины уже было два неудачных замужества, так что Светлана отлично понимала: идеал можно всю жизнь искать, но так и не найти.
 — Вы не представляете, как это — нести на своих плечах весь мир, — подперев голову руками, признается Света. — И когда мужчина тебе говорит: «Отдохни, я все заботы взвалю на себя, теперь сам буду отвечать за жизнь твою и мальчишек», это важнее всяких нежных слов. Петр искренне хотел сделать меня счастливой.
 — Набиваясь в зятья, он каждый день возил в наш дом цветы, ведра с букетами стояли в каждой комнате, — рассказывает Валентина, мама Светланы. — Петя, говорю ему, у Светы двое детей, тут сто раз следует подумать! «Я взял бы ее и с десятком!» — божился. Не знаю, любовь это была со стороны моей дочки или соглашение, какая разница? Рядом с ней появился очень надежный, очень сильный человек. Ну вроде маленькая девочка и взрослый покровитель. Ничего страшного, успокаивала я себя. Ведь не зря в народе говорят, что с молодым жить весело, а со старым — хорошо. Получалось, мы с Антоновым фактически одногодки, хотя ему его возраст и не дашь: какая-то американская подтянутость в фигуре, жилистость. Каждое утро зять по часу крутил солнышко на турнике, занимался штангой, плавал, качался. Как-то бросил мне «Считайте!» и отжался от пола 150 раз.
 — Переехав к Петру, я мгновенно почувствовала, как каждая вещь в доме кричит: «Ты здесь чужая!» — признается Светлана. — Что уж говорить о его дочери с сыном? Всем известно отношение взрослых детей к романам своих родителей, и вряд ли что-то может помешать счастью больше, чем их ревность. Враждебные отношения с Максимом отравляли жизнь всем без исключения домочадцам.
Чтобы прекратить противостояние, супруги приняли решение строить свой дом.
 — В самом центре Херсона у нас с мужем была большая квартира, — утверждает Валентина. — Светлана с двумя своими мальчишками жила отдельно, в одном из спальных районов города.
 — Имея деловую хватку, Петр предлагает продать всю эту недвижимость, — продолжает бывшая теща Антонова. — «А куда же нам податься?» — встретила я в штыки такое предложение. Зять просит, чтобы мы с мужем на год-два переехали в село к родственникам. За это время, дескать, он успеет выстроить особняк, куда въедут они с нашей дочкой и внуками, а на вырученные от продажи его двухэтажки деньги купит нам, старикам, другое жилье в областном центре. Глупые, мы соглашаемся — чего не сделаешь ради детей.
Светлана подтверждает, что обе квартиры (ее собственную и родительскую) Петр в 2002 году продал.
 — Первым делом муж купил отдельное жилье своему взрослому сыну, а в придачу к нему — новенький «Лексус», тоже Максиму, — вздыхает Светлана. — Я не возражала, понимая, что Петя хочет так откупиться от собственных детей, их претензий. Его дочь, кстати, ни на какое наследство не претендовала, так как ее муж очень хорошо обеспечивает семью.
А вскоре уже появился глубокий котлован и на подворье Антоновых. «Здесь будет наш, только наш дом», — обнимал Петр молодую жену за плечи. И она была спокойна: все идет хорошо, как задумали.
«Моя жизнь и до Петра праздником не была, а теперь вовсе стала невыносимой»
 — Несмотря на то что Максим стал жить отдельно, трения между нами усилились, — продолжает Светлана. — Петины дети, бывало, придут к нам, муж тотчас отсылает меня прочь под каким-нибудь предлогом. Или, наоборот, выйдет с ними в парк и стоят там, шушукаются. Год прошел, два — ничего не меняется. «Ну не могут они привыкнуть к тому, что в их доме чужой человек», — оправдывался муж. Он метался постоянно между нами. «Потерпи, — просил, — вот переедем в свой дом, там все будет иначе». Мы прожили почти семь лет, и все эти годы ему приходилось выбирать: дети от первого брака или я. Это разрушало его психику, наши отношения.
Стройка, в свою очередь, требовала режима строгой экономии, а где бедность — там и ссоры.
 — Моему старшему внуку понадобились дополнительные занятия по английскому языку, — вспоминает Валентина. — Зашел разговор о репетиторе. «Нечего деньги на ветер бросать, пусть возьмет учебник и зубрит», — решил зять. «Знаешь, — говорю ему, — я сама учителю за дополнительные уроки стану платить». Такая инициатива нас чуть не рассорила. «Если у вас есть лишние деньги, дайте мне, я машину щебня куплю, — вспылил. — Раз я решил, значит, мальчик будет учиться самостоятельно». Костику приходилось бегать к репетитору, чтобы отчим не знал — спрячет парень тетрадку под рубашку и делает вид, будто идет гулять. «Балбес! — бросалось вслед. — Лучше бы за уроки садился». Мальчишки носили пальто, рубашки, свитера, из которых давно выросли, уже штопать нечего было. «Ничего страшного, — успокаивал нас Светин муж, — я тоже в детстве ходил весь в заплатах, и ничего — вырос».
 — Привезу, бывало, продукты с рынка, — жалуется Света, — нужно отчитаться до копейки. Чуть что не сошлось — скандал: «Ты транжирка!». Между тем своему Максиму папочка отстегивал щедро — на ремонт иномарки, на поездку к морю, просто на карманные расходы, моим же мальчишкам на пирожок в школу никогда не даст. Наша жизнь и до Петра праздником не была, но с ним она и вовсе стала невыносимой. Меня тревожило, что супруг постоянно менял бригады строителей: придерется к какой-нибудь мелочи, чтобы рабочим не заплатить, выгонит и нанимает новых. «Так нельзя, нам же жить тут! Вдруг Бог прогневается, ведь ты, получается, воруешь у людей, на их слезах кирпичи кладешь», — умоляла я не грешить. «Моя любовь защитит нас, не волнуйся», — успокаивал муж.
— А она была, любовь-то?
 — Наверное. Писал стихи, посвящал их мне. Часто ревновал: запретил ходить в гости, к нам никого не приглашал. Бывало, присяду у зеркала расчесать волосы, сразу вопросы: «Для кого прихорашиваешься? У тебя кто-то появился?» Все на нервах. Я подумывала о разводе, ради дома только и держалась, ведь вся наша недвижимость продана, куда мне идти с детьми? Да еще и родителей без своего угла на старости лет оставила. Такой вот штрих: потихоньку стали переезжать в новостройку, обжили там одну комнатку — спальню. Вместе с кроватью и трюмо Петр перенес из старого дома большой портрет бывшей супруги — конечно, меня это огорчило. «Зачем? — удивилась. — Ты ведь сам говорил, что в новом доме начнем новую жизнь!» «Моим детям это будет приятно», — объяснил. Но окончательно глаза на ситуацию открыл один случай: пришло время узаконить строение, оформлялись разные документы. Взяла как-то их в руки и ахнула: дом на Максиме. Как, почему? Разволновалась, стала плакать и выпалила: «Я буду с тобой разводиться!» Знаете, что услышала? «А мы уже разведены», — и показывает мне документы. Я чуть сознание не потеряла.
Начались тяжбы. Супруги прожили вместе без малого семь лет, а судились потом еще около четырех. Разрыв вынудил Светлану уехать с детьми в село к родителям.
 — Раньше работала закройщиком в салоне модной одежды, — говорит собеседница. — Из-за переезда потеряла профессию, заработок. Можно было, конечно, снять квартиру в Херсоне, но боялась Петра: он то угрожал меня застрелить, то падал в ноги, плакал и умолял вернуться. Несколько раз мы сходились, а только ничего из этого не вышло. Уехала в Боярку к родственникам — подальше от него, но Петя и там нашел. Действительно, любил, но это была какая-то дикая и страшная любовь. Хотелось бежать от таких страстей куда глаза глядят.
«В свое время дом освятили, вот Всевышний и не допустил беды»
Максим эту историю рассказывает иначе: дом изначально предназначался для продажи. Стройка велась семейно, и отец взял на себя роль прораба.
 — Мы просто планировали заработать, — уверяет меня 30-летний мужчина. — Как раз начался жилищный бум, недвижимость дорожала с каждым днем. Отец всегда понимал время, в которое жил, умел идти с ним в ногу. И земля, на которой строились, и особняк — все на мое имя оформили. Зачем? Я никогда не имел иллюзий насчет их чувств: со стороны Светланы в этом браке — сплошной расчет, а вот папа думал, что его любят.
Антонов-младший рассказал «ФАКТАМ», как однажды попал в неприятную историю — был избит на пикнике и в тяжелом состоянии оказался в больнице.
 — Еще от наркоза не отошел, — вспоминает Максим, — приходит отец в палату, берет у меня доверенность: мол, появился покупатель, будем заключать сделку. Я поверил ему. И зря, потому что папа тут же переоформил строение на себя. Дальше — больше: дарит полдома Светке. Получается, поделили особняк на двоих, я остался ни с чем. В суде батя пробовал отыграть назад: клялся, что обманул меня, в результате документ признали недействительным. Эх, долго все это рассказывать. Одним словом, четыре года шли суды, и мачеха их один за другим выигрывала. Апелляции, кассации, дошли до Верховного суда, потом новое рассмотрение, а результат все тот же: полдома ей, а другая половина — отцу. Второго декабря 2010-го исполнительная служба должна была вселить Светлану. Отцу, конечно, стыдно — лишил меня наследства.
В ночь на 2 декабря 2010 года 65-летний Петр Антонов застрелил свою 90-летнюю мать, проживавшую с ним. Затем расставил в подвале особняка четыре баллона с газом, предварительно открыв на них вентили, разлил рядом канистру бензина и бросил здесь же подожженную ветошь. А сам вышел в парк рядом с домом и при помощи помпового ружья покончил с собой.
 — Понимаете, Петр был человеком, который не умел проигрывать, — говорит Владимир, сосед. — Смириться? Да он весь остаток жизни сам себя считал бы идиотом. Главная претензия семьи к Антонову — тот нарушил негласное правило: умный человек все оставляет своим детям.
 — Папа накануне позвонил мне и попросил прийти попрощаться, — вспоминает Максим. — Я приехал. Беседа была короткой: он в двух словах сообщил, что уезжает за границу работать. Мол, измотан дележом, разводом, не хочет никого видеть. Насчет бабушки подчеркнул: «Не волнуйтесь — договорился с родственниками в Кировограде, она полгода там погостит. Вернусь, тогда заберу». Это ведь его родная мама! Теперь понимаю, что не хотел вешать ее на нас, обузу такую оставлять. Зря он так, бабушку я бы досмотрел по-любому, она ни в чем не виновата. Но с отцом разве поспоришь — он всю жизнь работал на руководящих должностях, привык решать сам. Вот такая фатальная поздняя любовь у отца — разрушила, разнесла все вокруг.
— Каким он был в тот вечер — расстроенным, нервным, грустным?
 — После развода папа постоянно ходил расстроенный. Меня ничего в нашем прощании не насторожило — он у нас железный был в любой ситуации…
 — Любовь все разрушила? — удивляется Светлана. — Петины дети, вот кто разрушил. А то, что дом целым остался, в самом деле какое-то чудо! Мы с родителями были в селе, о случившемся узнали из теленовостей. Там сообщили, что Петр под утро вышел в парк, чтобы застрелиться. Спустя несколько минут его тело обнаружили на тропинке люди, спешившие на работу. Был жуткий гололед, и кто-то из прохожих подошел, чтобы помочь — думал, человек поскользнулся, упал. Тут же вызвали милицию. Когда вошли в дом, обнаружили мертвую старушку. Везде стоял сильный запах газа. Спустились в подвал, а там открытые газовые баллоны. Фитиль просто потух, и до взрыва не дошло. У меня есть объяснение: в свое время дом освятили, поэтому Всевышний и не допустил беды. Против Петра возбудили уголовное дело за умышленное убийство, но в связи с его смертью расследование прекратили.
О привидениях Света говорит очень осторожно.
 — Не знаю, может, кто и видел Петра здесь после смерти, — пожимает она плечами. — Максим пустил в свою половину квартирантов — их, что ли, пугает дух мертвого хозяина? В моей же части барабашка много плохого натворил. Соседка как-то забежала на минутку (она при составлении протокола об убийстве Петиной мамы понятой была) и ахнула: мол, что это? Все двери на моей половине расплавились, везде гарь. «Так этого же не было, дом даже не горел», — удивилась. А потом ойкнула и рот ладошкой прикрыла. «Так вот что за привидение тут по ночам ходило!» — шепчет. И рассказала, что после смерти Петра ее сын как-то вечером глядел в окно да как закричит: «Мам, посмотри — у Антоновых в доме человек с факелом ходит!» Та набросилась на парня: «Что ты пугаешь? И без того тошно!» А это, оказывается, вовсе и не привидение расхаживало в моей половине — живой кто-то мстил, давая понять, что война продолжается даже после смерти Петра.
На всякий случай Светлана еще раз освятила стены комнат, отошедших ей по суду.
 — Чтобы нашествие призраков прекратилось, — объясняет на полном серьезе. — Иногда мне кажется, что Петр и в самом деле здесь — проходит сквозь стены, а то увяжется за мной — сплошной холод по затылку. Шуршит по углам, балуется. Будто хочет сказать: «Ты все равно здесь не хозяйка, а гостья». Но это ведь не так! Впрочем, мы вот-вот должны разъехаться с Максимом — не смогу с ним жить под одной крышей. Уже и объявление в газете разместили о продаже особняка. С другой стороны, кто же даст 200 тысяч долларов за дом с привидениями? Максим на меньшую сумму не соглашается. Посмотрим…
P.S. Имена героев изменены по этическим соображениям.

http://fakty.ua