Первые уроки жизни
Рассказ

Когда мне исполнилось 16 лет, у меня появилась новая подруга. Она была старше меня, училась в техникуме, жила в общежитии и казалась вполне самостоятельной. Так оно и было, ведь родители Тани жили в селе, а их дочь была бойкой и разбитной девушкой. Не знаю, что могло привлечь меня, девочку-пай в этой вульгарной и недалекой девчонкой, но как бы там ни было, я стала все чаще проводить свое свободное время с ней. Более того, Таня не страдала стеснительностью и чувствовала себя у нас как дома. По утрам субботнего дня раздавался звонок в дверь, и на пороге появлялась ярко накрашенная подруга с неизменной сумочкой, набитой дешевой косметикой. После завтрака, от которого она никогда не отказывалась, мы с ней шли гулять. Родители не одобряли мою дружбу с ней, смотрели косо на Таню, осуждали ее слишком яркий имидж "женщины-вамп". Но так как мои предки никогда не давили на меня и придерживались "мягких" методов воспитания, я полностью игнорировала их предостережения и даже обижалась на них, вставая на защиту своей, как они выражались "непутевой" подруги. Меня, девочку стеснительную и робкую, Таня подавляла своей энергетикой, заставляла непрекословно ей подчиняться. Мне нравились в ней, как мне казалось, ее смелость и напористость, и мне хотелось ей во всем подражать. Я стала красить волосы в черный цвет и отпустила длинную челку. Теперь мы стали похожи друг на друга, и часто парни "подкатывали" к нам, чтобы познакомиться называли нас сестрами. Мне это льстило. Для большего эффекта, я переняла все ее вульгарные жесты, научилась как она ругаться, даже пыталась начать курить, но мне это не удалось, так как эта попытка была пресечена на корню моей мамой, поймавшей меня с зажженной сигаретой на балконе. Она больно тряхнула меня за волосы, выбивая сигарету изо рта, и пообещала применить ко мне рукоприкладство, если это еще раз повториться. Сгорая от стыда, я пообещала больше не прикасаться к куреву.
Мои родители были людьми выше среднего достатка и не жалели на меня денег, балуя обновками. Подруга часто брала у меня поносить понравившиеся ей вещи. А так как Таня была очень неаккуратной, она зачастую возвращала мне мои вещи в испорченном состоянии, и мне приходилось их прятать подальше от глаз моей мамы-чистюли.
Мало-помалу, меня начло раздражать поведение подруги, но сказать ей что-нибудь или возразить я не могла, словно была заколдована. Каплей, переполнившей чашу весов, стал один неприятный эпизод. Таня попросила меня одолжить ей мои золотые серьги, подаренные мне папой на школьный выпускной бал. Подруга не скрывала того, что они ей очень нравились, она с горечью призналась мне, что никогда не поносит таких дорогих украшений, ее уделом была дешевая бижутерия. Приближался ее день рождения, и ей хотелось на своих именинах "блеснуть красотой" хоть и чужих, но таких премиленьких сережек. "Через день я их тебе верну" – заверяла меня Таня, примеряя серьги перед зеркалом. Сережки сверкнули зелеными лучами изумрудов и спрятались под густыми черными волосами девушки. Мне не хотелось расставаться с папиным подарком даже на один день, сережки мне самой очень нравились, к тому же я боялась, что родители заметят их исчезновение и начнут задавать мне вопросы. Но дело было сделано, попросить Таню вернуть их немедленно назад, не было сил. Прошел день, другой, потом третий. Подруга не появлялась. Оставалась надежда на выходные дни, ведь подруга их всегда проводила со мной, даже часто оставаясь у нас ночевать, засидевшись допоздна. Наступила суббота, но в обычное для нее время, Таня не позвонила в дверь, не пришла она и в воскресенье. Я терялась в догадках, может, заболела? Может, уехала в село навестить своих родителей? О худшем думать не хотелось. Я не считала Таню пай-девочкой, но и воровкой назвать ее не хотелось. Дико было думать, что после всего хорошего, что я и мои родители для нее сделали, она могла так подло со мной поступить.
Когда все признаки обмана были налицо, я, наконец решилась рассказать всю правду своим предкам. Они долго меня корили, называли растяпой и доверчивой дуррой, неприминули напомнить астрономическую цену пропавших сережек и упрекнуть меня в том, что я еще не заработала ни копейки в своей жизни. Папа пожаловался на то, что ему пришлось "вкалывать" целый год, чтобы купить дочке такой дорогой подарок, а мама, закатив глаза, запричитала, что уж лучше бы эти сережки папа подарил ей, были бы целее.
Я плакала, но не оттого что мне было жаль сережек, в тот момент боль от наглого обмана подруги жгла мне душу посильнее чем пропажа дорогостоящего украшения. Меня коварно предала девушка, которую я считала своей лучшей подругой, для которой дверь моего дома и моя душа были открыты нараспашку.
"Ну что ж" – сказал папа успокоившись. "Бывают ситуации и посложнее, не плачь дочь, вытри слезы. Жизнь нас учит. А ты, считай, получила первый горький урок. Впредь будешь умнее".
На следующий день после домашней разборки я сделала попытку разыскать Таню. Испытывая сильное волнение, я поднялась на второй этаж здания общежития, и постучалась в 210 комнату. За дверью послышались легкие шаги. Вот сейчас откроется дверь, и на пороге я увижу свою подругу. Она протянет ко мне свою ладонь, и я увижу на ней сверкающие изумрудами сережки. Мечты рассеялись, как только вместо Тани дверь отперла Оля, ее соседка по комнате. Указав на зияющую пустотой кровать у окна, она сообщила, что Таню отчислили из техникума за неуспеваемость. Забрав документы, девушка уехала, прихватив "по ошибке" несколько вещей Оли.
Я не стала рассказывать девушке свою историю, да и что я могла инкриминировать Тане? Ведь эти сережки она у меня не украла, я сама их ей отдала, значит и преступления никакого небыло. Чрезмерная доверчивость и глупость сыграли со мной злую шутку.
Больше я никогда не видела Таню наяву. А вот во снах она мне часто являлась. В ушах у нее висели мои серьги, только теперь они были тусклые, некрасивые, чужие. Проснувшись, я задавала себе вопрос: "почему моя подруга так поступила со мной, и мучают ли ее угрызения совести?". На этот вопрос я так и не смогла найти ответ.