Глава 16 Утром, выходя от Люань, Егор пребывал в смешанных чувствах. Окружающий мир, казалось, преобразился, и все выглядело иначе, чем прежде. Умытый грозовым дождем Андреевский спуск, дышащие пряным ароматом цветущих лип горы Подола - Щековица, Замковая, живописные улицы старого Киева - казались ему прекрасней прежнего. Егор не шёл, а летел - будто под ногами стелился не асфальт, а упругие мягкие облака. - Как это возможно? - спрашивал себя Егор. - Что со мной сотворила эта хрупкая китаянка? Кажется, впервые в жизни, держа в своих объятиях юную любовницу, он, еще вчера такой самоуверенный, сильный, свободный, стал в один миг нежным, покорным и преданным ее псом. Разве мог он ранее себе представить, что будет всю ночь напролет шептать любовнице поток витиевато-возвышенных фраз, почти в петрарковском стиле? Каким-то чудесным образом восточная красавица проникла в его глубинную сущность и завладела его сознанием. Егор, шагая по залитым утренним светом, пустынным в столь ранний час, проспектам Гонгадзе, Свобода, вдыхая ароматы цветущих каштанов, понял, что влюблён по уши. И что теперь с этим чувством делать не знал. Понимал, что приступить к работе над статьёй для "Тайм" он в данный момент просто не в силах. И позвонил знакомому психологу Тимуру. - Брат, выручай. Я, кажется, влип. Тимур сонно буркнул, что сегодня на календаре солнечный воскресный день, и приличные люди не беспокоят психологов с утра пораньше. - А я теперь уже перестал быть приличным, - воскликнул Егор. - Я влюбленный идиот. - Понимаю. Тогда надо вставать, иначе - беда. Договорились ехать за город на дачу к Тимуру - на шашлыки. Он заехал за Егором в десять - на своём "вольво" - любовно ухоженном антиквариате семидесятых годов, предмете его особой гордости. На выезде из города Тимур купил у знакомого мясника баранину. На рынке - необходимые продукты, и они помчались по Варшавской трассе в сторону Бородянки. Всю дорогу молчали - Тимур, потому что ещё находился между сном и действительностью, а Егор - потому что находился на седьмом небе от счастья и беспрестанно улыбался. Тимур лишь изредка поглядывал в сторону друга, про себя иронично отмечая, как мгновенно человек глупеет, стоит ему только влюбиться. В Бородянском районе, в селе Новое Залесье у Тимура была старая хата, оставшаяся от покойного деда, которую он и называл дачей. Выделив Егору шезлонг, Тимур дал ему указание попытаться сосредоточиться, обдумать материал для статьи, пока он сам приготовит все необходимое для шашлыка - нарубит дрова, замочит в винном соусе мясо, нарежет овощи, принесет из колодца воду - для каши. Егору не сиделось, не думалось. Он прошёлся по двору. И отпросился у Тимура прогуляться к Голубому озеру. - Прихвати с собой, дружище, пакет для мусора, - сказал Тимур.- Так как в местных традициях заведено убирать мусор на озере за горе-отдыхающими. На прогулке вокруг озера, собирая в пакет брошенные туристами бытовые отходы - пивные банки, стеклотару и кем то забытые атрибуты женского туалета - лифчики, чулки, бикини, прокладки, Егор размышлял о том, что жизнь все-таки прекрасна, потому что в его жизни появилась удивительная женщина народности мосо. И эта женщина теперь морочит ему, вольному холостяку, голову, так как он не может сосредоточиться на расследовании и думает только о ней. Почистив окружающую местность, он устроился на лужайке цветущих солнечных одуванчиков, лёг на мягкую весеннюю траву и стал смотреть в бездонную синь неба, шепча одно единственное: "Люань, чертовка, ну, чертовка..." Вернувшись на дачу, ещё издали учуял приятный запах костра. Тимур колдовал возле двух огней - на одном на шампурах готовились шашлыки, на другом - котелок с пшенной кашей. Под старой шелковицей установлен застеленный цветастой скатертью стол. На столе стояли столовые приборы и бутылка коньяка "Херсон". - О, явился, а я уже хотел было тебя объявить в розыск, - с усмешкой встретил его друг, разгребая поленья под котлом, чтобы не выкипала вода. - Ещё минут десять и готово. Давай, выпьем по рюмочке, пока суть да дело. Тимур налил в рюмки коньяк. - За твоих предков, - предложил тост Егор, - чудесную они тебе дачу оставили. - Да, и эту роскошную скатерть - бабушка вышивала. За предков! Выпили стоя, не чокаясь. Закусили маслинами и бутербродами с семгой. - А теперь давай по порядку, - сказал Тимур, усаживаясь за стол. - А рассказывать нечего. Я влюбился. По уши. В Люань, внучку Юнь Тинь. Тимур вздохнул. - Приехали. А как же - расследование? Ты теперь, так сказать заинтересованное лицо. - Ха! - воскликнул Егор. - Это же восток, как ты понимаешь - женщина народности мосо. - И что? - удивлённо поднял брови Тимур. - Эка невидаль- мосо, все они одинаковые. - Ошибаешься. - горячо возразил Егор. - Люань позвала меня только на одну ночь. И все! Между нами больше ничего не может быть. - Ах, вот как. Значит, ты снова свободен, - нарочито серьёзно заметил Тимур. - Да на фиг мне эта свобода сдалась, - воскликнул взволнованно Егор. - О, как ты запел, - насмешливо отозвался Тимур. - Небось, жениться надумал, детишек завести? - Издеваешься? - Егор горячился, понимая, что друг посмеивается над ним. И сам не верил тому, что говорит. - Она необыкновенная! - Да, да, - кивал головой Тимур, - и теперь ты хочешь быть с ней всегда вместе и умереть в один день. - Да что ты в этом понимаешь, - рассердился Егор и резко встал. - Пойду посмотрю не пригорела ли там каша. - Да, да, и помешай осторожно кашу деревянной ложкой. И масло добавь, да побольше, это домашнее, не жалей! Тимура явно забавляло возбужденное состояние друга, и он намеренно подразнивал его, чтобы выявить степень его одержимости своей нечаянной любовницей. Он тоже встал, чтобы проверить готовность шашлыков. - Готово, - сказал, любуясь аппетитной румяной корочкой на кусочках баранины. - Снимаем! И кашу тоже. Друзья принесли шампура и котёл к столу и разложили еду на тарелки. Налили ещё по рюмке. - А теперь за любовь, - поднял стопку Тимур. - За любовь, если не смеёшься. - продолжал дуться Егор. И друзья принялись за еду. Шашлыки были отменные. Мясо нежное, сочное с хрустящей корочкой Каша рассыпчатая и душистая. Салат из свежей редиски, огруров, помидор и зелёного лука пахнул на весь двор.. - Так, с коньяком я завязываю, - так как за рулём. А ты наливай ещё себе и продолжим. Тимур высказал Егору дружеское мнение, что, несмотря на то, что Люань больше не желает продолжать отношения, чувства, которые он переживает, на самом деле бесценны. - Такие чувства дано пережить, быть может, раз в жизни, - говорил он опечаленному другу. - Они, заметь, останутся навсегда загадочными и незавершенными, а значит, прекрасными, не поддающимися медленному тлению в ауре бытовых склоков и рутинных будней. Цени это чувство и сохрани, не гони его от себя. - Значит, я должен любить и мучиться? - спросил, нахмурившись Егор. - Сегодня ты мучается, а завтра ты положишь свое любящее сердце на ладонь и будешь им любоваться, как любуются китайцы, вытаскивая из заварника листья чая. Кладут их на ритуальное блюдо и любуются ими, благодарят их за то наслаждение, которое благодаря им испытали. Егор задумался. Налил рюмку коньяка. Выпил. - Хорошо, - вздохнул он, - уговорил. Я положу свое влюбленное сердце на ритуальное блюдо - в данном случае это котёл из под каши и буду им любоваться и благодарить за наслаждение, которое оно испытало от любви к китайской женщине. - Вот и отлично, - рассмеялся Тимур. - А теперь поговорим о твоём деле.