Вот он – парад не Победы!
Немцы – уже под Москвой,
словно нас Боженька предал,
а не грузин весь рябой.

Строго глядит с Мавзолея
повар наперченных блюд,
а на полях танки тлеют,
дети и бабы ревут.

Как же такое случилось,
что даже стонет земля:
«Я ведь за вас так молилась,
а в страшных ранах поля.
Как же с фашистским отродьем
можно скреплять договор?
Чем же он думал, негодник?
сын семинарий и шпор...»

Гнали на запад составы
с хлебом и даже углём,
эх, для фашистской державы
ночью и радужным днём.

Но вот сейчас с грустным ликом
тучи – не как изумруд,
эх, а внизу
– пред владыкой ! –
люди, как пешки, идут.

Рота за ротой проходит,
с неба несётся снежок,
таять на щёках холодных
и забиваться в носок.

Коля Карамнов, что будет
мне предназначен в дядья
волей и жизней, и судеб,
жив по брусчатке идя,

жив и подробно напишет,
как он по площади шёл,
и снег роскошный и лишний
неприхотлив был и гол.

Эх, а потом не до курев:
сразу с парада – на фронт!
Умники гибли и дурни
под причитанья ворон.

Коля погиб на рассвете  
страшного дня ноября,
снег   снова   несся,
согретый,
как ледяная заря.

Снова, не ведая брэндов,
пули свистели
и жгли
снег, что с мечтой о Сорренто
Колю согрел для земли.