На смерть художника
склонились лилии
с холстов величественных
его картин,

на смерть художника
с  небес Сицилии
все краски мира
прощались с ним.

И реквиема  аккорды  плавные,
скорбя  и  тая,
взмывали  ввысь,
и  вновь  звучали,
чтоб  мы  не  плакали,
когда  у   смерти
мы  снова  близ…

Живой художник, отнюдь не барствовал,
не жизнь монархов из красок стлал,
а – революций  французских  царствие,
как  будто  жизни  девятый  вал,

как  будто  бы  не  бывало  гибели
на  баррикадах  и  просто  так,
и мысли не приходили  издали:
а, может, просто народ – дурак,

а, может, просто  он – раб  мгновения
и  горьких  временных  неудач,
а  жизнь,
– а  жизнь! –
такая  бесценная,
а  смерть – такой  беспощадный  палач.

Так, может, власть – от  Бога,
да, праведна,
и  беды  все  постепенно  пройдут,
а  бунт
– всегда! –
не  бывает  правильным,
и  есть  ведь  высший,
Божеский, суд...

Но  суд – на  фресках
для  юга – северных,
ведь  там  от  жара  всего  знобит,
как  будто  автор: не  Джотто –
Нестеров,
что был в России так знаменит.

И он рисует, чуть-чуть свободнее,
Шарлотту,  прачку,
что  из  окна
бывало выльет струю холодную,
ему казалось – теплей  вина!

И он рисует её со знаменем
Свободы  любой,
как  Жизнь-Весну,
как  будто
– будто! –
она – та   самая,
с которой  я  никогда  не  усну.

На  баррикадах,
насквозь  простреленных,
в  кровавых  отсветах,
цвет  красный – брат,
а  грудь  Шарлотты – такая  белая,
белей, чем  равенство
у  неба  врат !

23 – 24 марта 2018 г.