…Мэйс ехал в поезде, раскачиваясь то влево, то вправо, а потом взад и вперед. Он все время смотрел в окно и видел там не убегающие дали, не скачущие однородные пейзажи, не имеющие конца-края, а лицо Моры. Оно, казалось, гналось вслед за парнем, пытаясь лишний раз заглянуть ему в глаза и этим вызвать волнующее чувство. Кто его знает, почему Мэйс думал сейчас именно об этой девушке. Ему ведь стоило бы пошевелить мозгами и вспомнить о том, что предстоит увидать в квартире, где они жили с Лолитой, да и вообще – настроить себя на критическое дальнейшее. Да только Мэйсу сейчас это было чуждо. Ему нравилось видеть эти бегущие леса, словно табун лошадей, сплошной и красочный ковер, по которому скакали свободные и благородные животные. Их хвосты и гривы вздымались вверх под дуновением ветра и расстилались по необъятному голубому простору белыми и седыми облаками, что порой также напоминали морскую пену, которую прибило к ногам на побережье. А этот голубой простор, наверное, больше похож на море, нежели на небо, правда, его цвет говорил о том, что здесь было достаточно мелко, и можно бы свободно искупнуться раз и другой.

Внезапно через минут десять, выйдя из нежной соленой воды, Мэйс с ужасом вспомнил, что уже август. Это лето утекло сквозь пальцы как эта самая вода, от которой не осталось ни следа после двадцатиминутного загара, только ожоги и краснота на коже с непривычки. Мэйс уставился снова в окно и больше не увидел ни ковра, ни лошадей и их грив, которыми они укрывали спешащий домой поезд. Натоместь иная картина раскинулась перед ним. Желтый луг – это, видимо, и было то самое побережье, на котором сейчас стоял Мэйс. На лугу уже не паслись лошади. Лишь кое-где виднелись вылетающие жаворонки. «Разве на море бывают жаворонки?» - подумал с удивлением парень, но потом забыл об этом. Море все еще шумело над его головой, притрагиваясь к его босым ногам, что медленно утопали в желтом песке. «Что же за море без единой медузы, ракушек да камешков?» - снова с удивлением подумал Мэйс, но потом снова забыл об этом. Парень неожиданно осознал для себя, что едет в поезде, и ему не выпадет случая искупаться хотя бы раз. Но Мэйсу было хорошо и от того, что он наблюдал за всем этим.

Мэйсу снова по вискам стукнула мысль, что уже август, и он тут же очутился в школе, на первое сентября. Его окружали до боли одинаково одетые люди, с букетами в руках, а также хитрое и улыбчивое лицо классного руководителя. А потом Мэйсу представились лучшие годы, оставленные на стуле и растертые по его спинке, и он опять вернулся к себе, в поезд.

Парню снова захотелось на море, и он стал звать лето или хотя бы то, что от него осталось. Оно пришло к нему, и Мэйс опять снял штаны и в плавках поскакал по соленой воде, игриво разбрызгивая руками целебную стихию. Парень понимал, что сейчас он похож на сумасшедшего идиота, который с визгом маленького мальчика плещется в голубой глади. Но если Мэйс – это мальчик, а небо – это море, то, стало быть, все не совсем хорошо. Значить, не только он сошел с ума, но и небеса тоже спятили, что позволили какому-то парню с захворалым воображением поплавать в земной атмосфере.

Мэйсу было плевать на мнение каждого, кто сейчас наблюдал за ним и вертел указательным пальцем у своего виска. Ему хорошо, ему спокойно. И это, пожалуй, самое важное!..