История 2 Овечка Есть люди ну совершенно неприспособленные к жизни. Алина относилась именно к таким. Всё, казалось, у неё имелось для нормального существования - руки, ноги, приятная наружность. Но не было главного - верткости. Как, к примеру, у зайца. Не обладай ушастый быстрыми лапами да изменчивой, согласно сезону, шерсткой - быть ему стопроцентно добычей волка. Хотя прыткость не всегда и ушастому помогает. Много ли вы видели зайцев, доживших до глубокой старости? То-то и оно. И наоборот, не обладай волк повадками хищника, случалась ли б у него время от времени на ужин зайчатинка? И видели ли вы волка, сдохшего от голода? Вот, видите. Каждому свое. Алина не обладала, к сожалению, ни качествами зайца, ни волка, ни даже овечки. Та хоть иногда, да взбрыкнет. Алина, может, и хотела бы порой взбрыкнуть, да не знала в какой именно момент следует это сделать. Каждый раз момент был упущен. Как говорится - дорога ложка к обеду. Она сама себе порой признавалась: кажется, я тут лишняя. Алина выросла в советском пространстве, где женщины имели равные избирательные права, а возможности сугубо индивидуальные. Первой и главной чертой социалистической женщины была нахрапистость. Без этой черты - ты, товарищ женщина, никуда! Нахрапистости научиться невозможно. С ней лучше родиться. А поскольку все товарищи женского пола были более менее устроены, в отличие от Алины, это значило, что все они нахраписты. Кто-то очень. Кто-то средне. А кто-то изподтишка. Нахрапистость нельзя выключать ни на минуту. И если кто-то понахрапистей тебя обошёл, то знай, ты свое от жизни возьмёшь, но в другом месте и в другой час. И хотя со временем социализм канул в лету, но нахрапистость укоренилась навсегда. Алина знала, что её нигде и ничто не ждёт. Просто скромно и робко плыла по течению. Если случалось что-то неприятное - не удивлялась. Приятное - оценить серьезно не могла, так как понимала маловероятность длительного пребывания в этом приятном. И вот случилось приятное. Коронавирус, практически, закончился, ограничения сняты, и туристам можно лететь куда хочешь. Взятые перед пандемией Алиной и ее подругами билеты в солнечную Испанию, как было и обещано авиакомпанией, можно теперь восстановить и использовать на любой ближайший рейс. Что и было сделано. Алина и её приятельницы встретились в аэропорту Борисполь. Три из них были хорошо ей известны, с ними она часто общалась на любительском пленэре и творческих вечеринках. Приятельницы были дружелюбны и весьма снисходительны к Алине, сочувствуя присущей ей беспомощности в мирских и хозяйственных вопросах. Иное дело четвёртая спутница, которую пригласили в последний момент, вместо заболевшей. То была редактор провинциальной желтой прессы, которая никогда ранее в Испанию не выезжала, но от самого слова Испания чувствовала себя уже не редактором захудалой газетенки, а по меньше мере наследной инфантой. Дама эта в их компании была случайной, мало известной остальным приятельницам. Но все наивно надеялись на весёлый отпуск на лазурном побережье, который ничем не возможно омрачить. Однако наследная инфанта, или Галя, уже в аэропорту, вдруг, заманерничала. Она смотрела критически на спортивную одежду спутниц, и на ее лице читалось высокомерное презрение. "Как! Ехать в Испанию! И не одеть свое лучшее платье? Не надеть все свои украшения! Не взять дорогую сумочку, обувь! Не накраситься! Не сделать прическу?! Боже! Ох, провинция". Но высказать трем дамам свои поддевки Галя пока не осмелилась. А обративши свой взор на четвертую - Алину, конечно, не удержалась. Так как в этой тихоне чувствовалась наивная беспечность и овечья сентиментальность. - Боже, что у тебя за прикид! - воскликнула она. Алина, вдруг, чихнула, не успев еще понять, что не так с прикидом. - Господи, да ты хоть прививку от коронавируса сделала, милочка? - снова наехала туристка Галя. Овечка Алина растерянно моргала глазами, не понимая, на какой вопрос сначала отвечать. Но тут объявили посадку на рейс до Аликанте. Алина вздохнула. Ну вот. Как быстро ожидаемое приятное превратилось в угрожающий медленной пыткой вояж. В прелестном приморском городке Аликанте путешественницы устроились в отеле, в номере на пятерых, предоставленной им турфирмой. После похода на пляж Галя немедленно на всех наехала, до крайности возмущенная, что кто-то в душе плохо смыл после себя песок. Она кричала, что это не дело, это мировой курорт, Испания, здесь порядок, и все должны тщательно за собой убирать. Никто не посмел инфанте возражать - просто не хотели с ней связываться. И портить себе отпуск. И началось. Инфанта командовала на какой пляж идти. Все шли. По каким улицам ходить. Никто не возражал. Что готовить и как подавать. Все соглашались. Лишь бы был мир. В кафе устраивала скандал официанту, что в капучино мало пенки. Особенно доставлять Алине. Галя поддевала её на каждом шагу, язвила и высмеивала. И вскоре Алина потеряла сон. Ночью она прислушивалась к надсадному храпу наследной инфанты, и ей хотелось взбрыкнуть. То есть двинуть вредину чем-нибудь по голове. Но вместо этого осторожно трогала храпящую за руку, уговаривая её перевернуться на другой бок. Однако все тщетно - через мгновение храп возобновлялся с новой, невиданной силой. Алина с нетерпением ждала окончания пытки испанским вояжем и скорейшего возвращения домой. Вздохнула с облегчением только тогда, когда, попрощавшись с спутницами, села в аэропорту в свою маршрутку. Но... оказавшись дома, уже скоро почувствовала - с ней что-то не так. Может быть, жаркое испанское солнце, нервная обстановка и бессонные ночи - все в совокупности возымели отрицательное воздействие на её самочувствие, плюс та самая обязательная прививка от коронавируса, которая, по некоторым сведениям, может привести и вовсе к летальному исходу, но здоровье Алины после экстремального морского отдыха резко ухудшилось. Утром она уже с огромным трудом вставала с кровати. И с каждым разом все менее охотно расставалась с ласковым простынями и мягким матрасом. А её саду разросся сорняк. Сад призывал хозяйку на помощь. Но сил махать сапкой, увы, не было. - Наверное, пришла старость, - решила Алина. - Вот так, резко. А что? Некоторых одноклассников уже давно нет на этом свете. И некоторых приятельниц. Вот и моя очередь, видно, настала. Однако соседка тетя Фима, старинная подруга матери, бодрая и энергичная девяностолетняя старушка, так не считала. - Что с тобой, моя хорошая? - спросила она, заглянув к Алине на утренний кофе. - Чертополох у тебя разросся выше крыши. Нехорошо. Твоя мама на небесах переживает. Будем полоть! Месте выходили в сад, тётя Фима полола бурьян, а Алине становилось ужасно стыдно, так как не могла удержать сапку в руках и всякий раз просила тётю Фиму сделать перерыв. Да тетя Фима не унималась. - На кладбище у бедной моей подруженьки Аннушки тоже, видать, все заросло бурьяном. Завтра надо б сходить! И Алине становилось совсем стыдно. К могиле матери на загородное кладбище добраться в таком состоянии казалось делом совсем невозможным. Но если старая тетя Фима может, то и она должна! Прибравшись на могиле родителей, Алина совсем вымоталась. Зато тетя Фима усердствовала. Оставив Алину отдыхать на лавочке, сама пошла убираться на могилке мужа. Позже обе вышли с кладбища на троллейбусную остановку. Транспорт ходил на кладбище редко и всегда был забит пассажирами. Вот и теперь - Алина вошла в салон и осмотрелась: мест свободных нет. О себе она не думала. Но за тётю Фиму переживала. Столько работать под раскаленным солнцем. Как бы старушку не хватил удар. Вот, стоит бледная, сухонькая. Неужели ни у кого из пассажиров нет совести, не видят, что надо уступить место престарелому человеку? Алина стояла в тесноте, в проходе рядом с тётей Фимой, троллейбус дергался, дрожал, они едва устояли на ногах. Рядом, на сидении, Алина увидела молодую пышку, отвернувшуюся к окну. - Девушка, - мягко обратилась к пышке Алина. - Вы не могли бы уступить место моей бабушке, она очень старенькая! Девушка покраснела, но сделала вид, что не слышит, и упрямо разглядывала улицу за окном. - Эй, - раздался голос сзади. - Что вы пристали к девушке? Это отозвалась крупная солидная дама с соседнего сидения. - Оставьте её в покое! Может, она беременна! - Да, - крикнули другие пассажиры, сидящие спереди и сзади. - Может, девушке плохо! - Конечно! - закричали остальные. - Сейчас молодёжь слабее иных стариков. Все больные! А инвалидов сколько!! Пристали к ребёнку!! Дома Алина вырубилась и надолго. Она уже не в силах была встать. К туалету шла, держась за стенку. - Да ты совсем плоха! Надо вызвать скорую! Тетя Фима позвонила в службу скорой помощи. Там ответили, что если состояние больного не критическое, то надо обратиться к семейному врачу. Тетя Фима уговорила Алину идти в поликлинику. - Я не дойду, - отнекивалась та. - Это усталость. Пройдёт! Но тетя Фима не отставала. И они пошли, вернее, побрели, к семейному врачу. Им оказался высокий, стройный, подозрительно красивой наружности мололец. - Ему бы в Голливуде сниматься, а не с немощными пенсионерам возиться, - пошутила Алина. Ей почудилоссь, что даже пульс бьётся более живо и будто прибавились силы. - Да, - усмехнулась тетя Фима, - ты как-то слегка оживилась. А то совсем сдала, на курицу общипанную стала похожа! Врач выслушал сетования тёти Фимы на состояние соседки, проверил у Алины давление и ответил: - Давление в норме. Не вижу проблем. Это у вас реакция на погоду. Тетя Фима резко возразила. - Мы меряли давление по дороге к вам в аптеке, доктор, оно было очень низким. Да она еле к вам дошла. Сделайте что-нибудь. Помирает человек! Врач понял, что тетя Фима не останет, и неохотно выписал направление на анализ крови. Тетя Фима потащила Алину сдавать кровь. В лаборатории сказали прийти за результатом завтра. На следующее утро Алина не стала беспокоить тётю Фиму - за результатом в поликлинику пошла, тяжело передвигая ногами, сама. Взяв результат, направилась в приёмную. - Сегодня доктор уже не принимает, все занято, - ответила медсестра. - А на завтра - можно записаться? - На завтра записи нет! Доктор с завтрашнего дня в отпуске! - Пожалуйста, мне так нужно... Медсестра смерила пациентку строгим взглядом и будто смиловалась. - Идите к доктору без номерка, может примет! Глянув на результаты крови, доктор испуганно посмотрел в сторону пациентки. - Минуточку, - сказал он и спешно вышел из кабинета. Прошло пять, десять минут. Алина терпеливо ждала. Наконец, доктор вернулся. - Я был у заведующей, - сообщил он упавший голосом. - Вам надо немедленно ложиться в больницу. С такими анализами, как у вас, не живут. - Что, что у меня? - вяло поинтересовалась Алина. - У вас упал до критической черты гемоглобин. Выписываю направление в госпиталь. Поезжайте немедленно. Как поезжать? На переполненном троллейбусе? Нет. Алина решила, что с неё хватит троллейбусов. И вызвала такси. Машина быстро доставила её до госпиталя. Но там её никто не ждал. Единственный дежурный врач встретил её недоуменным вопросом: - А кто это, уважаемая, вас направил в госпиталь, когда здесь никого уже нет?! Алина с удивлением уставилась на врача. - Но вы же есть? - Я тоже скоро ухожу! Приходите завтра утром! Вы поздно обратились, под конец рабочего дня! Все кабинеты закрыты! Вам даже постель некому выдать! Возвращалась домой снова на такси. Утром простились с тётей Фимой и снова вызвала такси. - Да что они там, звери какие-то? - возмущалась тетя Фима. - гонять тяжело больную туда-сюда. Куда наша медицина, спрашивается, катится? В госпиталь Алину определили в палату на шесть коек. Соседками оказались престарелые дамы, находящиеся на реабилитации после коронавируса. Большая древняя бабушка на соседней койке громко, не прикрывая рот, кашляла прямо на Алину. - Это не опасно, - сказала она басом. - Это остаточное явление. Я здорова. Обладательница баса кашляла непрерывно. - Мне б кефиру, - сказала она, с надеждой глядя на соседку. - Тогда полегчает, наверное. Алина вызвалась купить старушке кефир. Держась за перила, спустилась по лестнице с пятого этажа - лифт только для медперсонала и клиентов мертвецкой. Вышла, осторожно передвигаясь, с территории госпиталя, на остановку, где находился придорожный киоск. Купила кефир и двинулась, прерываясь время от времени, чтобы отдохнуть на лавочке, к своему корпусу. Но в палату её не пустили. - Ждите, - крикнула санитарка, - минут тридцать! Пока кварцуем палату! Алина уселась под палатой, оглядываясь на окружающих. Старухи, заказавшей кефир, нигде не видно. - А где Тина Юрьевна? - спросила она у пациенток. - Да ты что, не знаешь? - крикнула одна. - Увезли Тину в реанимацию. У неё ж повторно - коронавирус! Плакала, тебя вспоминала. На освободившееся место привезли новенькую - бабу Инну - весёлую, заводную старушку. Инна ликующим голосом объявила палате, что успешно переболела короной, но вот уже пятый день её мучает запор. - Представляете, какая беда, - звонко вещала бабка, - стоит у меня там, в заду, все и ни туда, ни сюда. Так же покакать хочется, подруженьки! Подруженьки делали непроницаемые лица, никак не сочувствуя новенькой в её глубокой печали. - А что врачи говорят? - поинтересовалась на свою голову Алина. Старуха ещё больше оживилась. - Ой, моя ты хорошая, врачи молчат. - Так, может, слабительное у них попросить? - посоветовала Алина. - Ах, хорошая мысль, деточка. Как будет медосмотр, так и попрошу. Баба Инна, устроившись на новом месте, принялась обзванивать родственников, соседей, многочисленных подруг, рассказывая им о переводе в новую палату и невыносимом жжении в заднем проходе. - Вот понимаешь, Дуся, стоит кол в заду и не выходит! Беда. - Ты пойми, Клава, пятые сутки на горшок не могу сходить. А так хочется! - Да, внучок, бабушка не какает уже пятый день, милый мой... На медосмотре медсестра сказала, что слабительного у них нет. - Странно, - вздохнули все в палате, когда медсестра ушла. - Госпиталь, а слабительного нет! И тётя Дуся обратила свой радостный взор к Алине. - Моя хорошая, ты не сходишь в аптеку? Алина снова вышла на охоту - на сей раз за слабительным. На территории госпиталя в аптеках слабительного в наличии не оказалось. Пришлось кое-как доползти до придорожной аптеки, где имелось в наличии все, что душе угодно. Слабительное в том числе. И бабу Инну, наконец, пронесло. Об этом сразу же узнала и вся палата, и весь персонал. Она с криком: - Ой, не дойду! Ой, не успею, - проковыляла из палаты в туалет и там взорвалась охами, стонами и пугаюшими звуками. Вернувшись из туалета, баба Инна снова взялась за телефон - оповещать весь мир, как прошло, какие ощущения, и что не так. - Понимаешь, Зина, так дрыснуло, что думала, с унитаза снесёт. И не смейся! Запах был ядовитый, чуть не задохлась! - Алла, ты бы видела эту кучу, будто слон обделался, тонна дерьма! И все это я носила в себе пять дней! Представляешь? Баба Инна верещала весь день, до глубокой ночи. В четыре утра она и другие старухи пробуждались, громко плескались в умывальнике, а баба Инна всем радостно рассказывала, сколько раз ночью посещала уборную. На медосмотре она заявила, что боится обделаться, не добежав до туалета. - Вы б мне здесь поставили горшок, что б я, старая, далеко не бегала. И бабе Инне воздвигли посреди палаты стул с ведром внутри. Теперь, воскликнув: Ой, сейчас у...сь!, - она ковыляла к стулу, поднимала крышку, задирала юбки, садилась и торжественно испражнялась. Удовлетворенно крякая, баба Инна подтиралась и возвращалась на кровать. Время от времени, прерывая бесконечные телефонные исповеди о цвете и густоте своего кала, она нетерпеливо звала санитарку: - Эй, кто-нибудь! Вынесите мой горшок, пахнет же! Визит к доктору и первые процедуры с обследованием, многочисленными анализами, уколами и таблетками ничуть не повлияли на состояние здоровья Алины. - Вы, наверное, ничего не кушайте, - озадачилась лечащий врач Ирина Анатольевна, оглядывая стройную фигуру пациентки. - Я люблю поесть, но в меру, - ответила Алина. - Просто я близко все принимаю к сердцу. Слишком. Наверное, это как-то связано... - Вот как. Тогда есть единственный способ вам помочь - влить донорскую кровь. Это поможет. Временно. Но проблема в том, что в банке крови сейчас вашей группы нет. Вам следует найти донора. Алина вернулась в палату совершенно озадаченная. В госпитале. Нет слабительного. Нет крови... Может, доктору дать взятку? И кровь сразу же найдётся? Но сколько дать? Алина терялась в догадках - сколько стоит четыреста граммов крови третьей группы? Среди её знакомых нет людей с такой группой. Может, дать объявление в интернете? Алина так и сделала, написала обьявление в Фейсбук. Ей ответила совершенно незнакомая дама. - Глупости. Кровь в банке всегда есть. Вас дурят. Потерпите. Я обращусь в министерство здравоохранения. С вашим доктором очень скоро разберутся. И действительно - таинственная незнакомка каким-то образом сдвинула дело с мёртвой точки. Она просто помогла и просто исчезла. Вскоре Алину пригласила в свой кабинет Ирина Анатольевна. Она как-то растерянно и виновато прятала глаза. - Вы меня разочаровали, - сказала расстроено. - Я была лучшего о вас мнения. И протянула направление. - Вам очень повезло. Мы заказали вам кровь. Сегодня пришел ответ. Это направление. Идите в банк и получите кровь. Через несколько дней анализы пришли в норму, и Алину выписали. И это было единственное приятное за последнее время событие. Алина вышла на территорию госпиталя, вдохнула воздух свободы и почувствовала себя птицей, выпущенной из клетки на волю. Под ногами шуршала разноцветная октябрьская листва. - Хорошо то как, - улыбнулась она осеннем солнцу. Подошла к остановке троллейбуса. Достала маску. Коронавирус ещё бродит в чьих-то лёгких, носах, устах. Но надевать маску не хотелось. Тем более, на накрашенные губы. Красить губы было не обязательно. Но радостно - ведь она здорова! Она на свободе! Никто на неё не кашляет! Никто при ней не испражняется! Никто ей не лжёт, что нет её группы крови... Алина опустила маску под подбородок. До троллейбуса. А вот и он. Старая допотопная развалина времен брежневского застоя проскрипела и остановилась рядом, впуская пассажиров. Алина вошла в салон. Села и достала билет. Подошла кондуктор. В её функцию входило надорвать билетик. Типа, проезд оплачен. Дама обслужила других пассажиров и развернулась к Алине. Встретившись с ней взглядом, Алина вздрогнула. То была известная на весь город билетерша Чёрный рот. Эта зверь-дама красила губы чёрной помадой. И заводилась сходу, обругивая на чем свет стоит всех пассажиров. Её боялись, как огня, даже самые крутые здоровяки. - Ты что на меня уставилась?! - закричала черноротая. - Посмотрите на нее! Губы накрасила!! Алина ошеломленно уставилась на билетершу. - С вами все в порядке? - вяло поинтересовалась она, уже понимая, в чем дело. Алина позабыла натянуть маску на нос. - Не-ет! Маску не надела! А губы накрасила! - Как ваше имя, уважаемая? - обратилась спокойно Алина, - где ваш бейджик? - Тебе имя моё надо?! - вопила грозно чёрный рот. - Да я тебя сейчас сфотографирую и в интернет выставлю с твоими размалеванными губами! Алина подошла к водителю. - Извините, как имя вашего кондуктора? - поинтересовалась она. - Не знаю, - хмуро ответил он. - А ваше? - Не скажу! - отрубил. Алина решила покинуть скандальный троллейбус и записала номер транспорта, чтобы сообщить об инциденте в автопарк. Дома, поднимаясь по ступенькам, она неожиданно почувствовала головокружение. - Кажется, я не долечилась, - подумала она и потеряла сознание.