Оповідання - Поздравляю, мои дорогие слушатели! На этом наш курс по истории русской литературы закончен, - объявил торжественно студентам литературного факультета старый профессор Никола Готвальд и посмотрел на часы. - Есть еще несколько минут. Быть может у вас имеются ко мне вопросы? Задавайте. Могу вас отослать по интересующему вопросу к определённым источникам. Что-то по средневековью? Или символизму, футуризму? Студенты устало молчали. Впереди сессия, коллоквиум и защита диплома. Голова до отказа забита информацией. Какие ещё дополнительные вопросы?! - Можно вопрос? - раздался звонкий голос Веточкиной. Вечно эта заноза лезет со своими вопросами. Достала. Хочет казаться самой умной. Только затягивает лекцию. Пора уже отсюда валить - в буфет, затем в библиотеку, готовиться к экзаменам. - Да, пожалуйста, - охотно ответил профессор. Студенты оглянулась с упрёком на Веточкину, мол, давай закругляйся. - Господин профессор, вы как-то прочли нам рассказ, все слова которого начинались на одну букву. - Да, тавтограмма. И что вас интересует в связи с этим, милочка? Веточкина сделала паузу. Студенты зашикали. - Веточкина, не гони пургу. Мы хотим в буфет. - Да я хотела бы узнать, - звонко тараторила вредная Веточкина, - что вы можете сказать об одном предмете, у которого в русском народном языке и литературе сто тысяч названий и все неприличные? Профессор сглотнул слюну. Вот она, западня. Проклюнулся таки студент, который нашёл чем его, маститого литературоведа, уязвить. - Не понимаю, вы о чем, дорогуша? Студенты переглянулись и хохотнули. - Да о том самом, об уде! - без тени смущения тарабанила Веточкина. - Почему русская литература, такая великая и богатая, наградила мужской член исключительно неудобоваримыми, оскорбительными и насмешливыми словами, которые все считают неприличными и которые цензурой удаляются из всех текстов. Почему такой простой, казалось бы, естественный предмет человеческого тела удостоился массы отвратительных эпитетов. И ни одного, подчеркиваю, ни одного - романтического, поэтического, да просто удобного для обращения в разговорной речи термина. Зал замер, а Веточкина невозмутимо строчила дальше. - Как видим, даже термин "член" звучит и грубо, и нагло. Никакого сравнения с теми же щеками, ланитами, персями, устами... Профессор опешил. Вот это напор. Надо б как-то плавно закруглиться и откланяться. Перенести этот вопрос на дополнительное время или факультатив. Он уже открыл было рот, чтобы сослаться на дефицит времени, но студенческая аудитория, вдруг, ожила и, позабыв про буфет, разразилась восторженными аплодисментами. - Профессор, просим! Что вы думаете? - раздалось радостно в классе. Профессор устало присел за стол. - Как я и обещал, могу дать ссылку на Энциклопедию ненормативной лексикики, изданную Санкт-Петербургской Академией наук. - Да, да, я знаю, - воскликнула нетерпеливо Веточкина. - В ней содержится вобщем-то сто семьдесят тысяч литературных и обиходных примеров ненормативной лексики. И готовится второй том! Студенты присвиснули. Ай, да Веточкина. С виду скромница. А вот, оказывается, чем недотрога зачитывается. - Но меня интересует, - требовательно вопрошала студентка, - ваше профессорское мнение: почему? Что с этим членом не так в литературе и фольклоре?! Профессора бросило в жар, лоб покрылся капельками пота. Да что ж такое творится! На любой вопрос студента у него всегда был готов ответ. А тут... какого черта? Готвальд не знал, что и ответить! Что народ дурак? Только про то и думает, чтобы куда-то свое причиндало вставить, да таким чудным образом, чтоб потом было что порассказать, посмеяться, поржать с друзьями, наплести баек на весь мир, сочинить поговорки, пословицы, песни, анекдоты, ибо жизнь без засовывания своего члена везде, и туды, и сюды, куды хош и без разбору - сплошь тоска и дрянь. Засунуть да высунуть - вот весь смысл народного существования. Все остальное глупости, притворство и детский сад. Именно засовывание органа является многообразным жизнелюбивым актом, достойным бесконечной народной фантазии, торжества и восхищения. И вдруг профессору, скорее от нервного перенапряжения, молнией полезло в сознание нечто несусветное, адресованное вредной девице Веточкиной, какая-то безбожно нелепая, глупая тавтограмма: "Ах ты подлая плебейка, прочухонь придурочная, поганка полуумная, проститутка, путана пиз..тая, падла, пихва, пробл.., прошмандовка, паскуда, пи..болка, пи, пи, пи...".