(Фэнтези) Я родилась утром. И первое, что увидела - это ещё тёплую, но уже безжиненную, истекающую кровью вагину. Вокруг стояла пронзительная, вековечная, космическая тишина. Стало зябко, противно и страшно. Где я? Белые стены, тусклый свет зари в окошке родовой палаты. Немедленно потянуло назад - в тёплую, уютную, сытную утробу. Но сдвинуться с места не могла. Вот досада, мозг работает, желание укрыться в теплом, родном закутке есть, а тело не подчиняется. Как же это глупо - находиться близко от вагины и не быть способным в ней укрыться. Но как-то же я из неё выбралась? Помню, все время брыкалась, вертелась, а последнее время упрямо протискивалась в узкое пространство вагины, вон из утробы. Теперь же не могу ни перевернуться, ни ползти, могу лишь дергаться и жалобно пищать. На мой писк отреагировали. Это были тёплые, ловкие руки, высунувшиеся из стены. Они взяли моё крохотное тельце и окунули в ванночку с водой. Положили на полотенце и исчезли. Это все? Мне же холодно. И голодно. Я хочу есть. Возмутительно. И я заорала во все горло. Раньше я не слышала свой голос. Оказывается, он мощный и пронзительный. Идёт откуда-то изнутри. Ничего себе. Можно в опере выступать. Интересно, откуда я знаю, что такое опера? Лежу тут, на полотенце, беспомощная и голодная, но откуда-то знаю, что есть опера. И даже знаю лучших её исполнителей. Ну, там, Каллас, Кабалье, Домино, Паваротти, Жаруски, Димаш. Откуда-то мне так же ведомо, что самый популярный оперный композитор Верди. И что Бизе после провала премьеры "Кармен" расстроился и умер от сердечного приступа. А композитор Россини в тридцать семь забросил перо и стал кондитером. И что великий Гендель разорился и умер в нищете. А Вагнера, любимого композитора Гитлера, запретили исполнять в Израиле. Откуда я это, спрашивается, знаю? Но тут мне так резко захотелось есть, что я напрочь забыла про Каллас и Гитлера, и завопила на весь роддом. И мой крик был услышан. С потолка палаты ко мне спустились сиськи. Я точно знала, что с ними делать - схватилась крохотными ладошками за одну из них и впилась губами в сосок. В мой рот немедленно полилась тёплая безвкусная жидкость. Она согрела моё нутро, и по телу пробежало сладостное тепло. Но внутри тут же что-то заурчало, резануло, и изо всех отверстий выбросило наружу какую-то дрянь. Внизу живота полилась моча, жидкий кал, а со рта отрыгнулось чем-то густым и серым. Что за хрень? Так будет теперь всегда? Только сытно поешь и отовсюду полезет дерьмо? Нет, в утробе было иначе. Или казалось, что иначе. Но теперь с этой неприглядной реальностью надо как-то жить. Я лежала в грязи, отвратительной вони и снова визжала - от отвращения. Вновь появились руки - обмыли в ванночке, обтерли и упоковали меня в подгузники и ползунки. Ну, наконец-то. Теперь можно хоть поспать, забыться в сладком сне и не думать о прошедших и грядущих, на фиг, кошмарах. Увы. Каждый день повторялось одно и тоже. Все время думалось: зачем? А потом я, вдруг, поползла. Сама. Восторг. Можно двигаться, открывать мир. И я стала все забывать - про оперу, Вагнера, Доминго, Каллас. Надо было осваиваться в незнакомом мире, обучаться полезным навыкам. Так началась другая, суетливая и бессознательная жизнь. А все прежнее вспомнилось много времени спустя - когда я вновь оказалась в палате. Вокруг стояла тишина. В маленькое окошко заглядывало ночное небо с звездной россыпью Млечного Пути. Было холодно и голодно. Я лежала беспомощная и голая под простыней. Хотела закричать, но голос застрял в горле и угас. Вспомнила про Жаруски. Кажется, это он озвучивал "Фаринеля-кастрата"? Прелестный нежный голос контр-тенора убаюкивал и ублажал. Пора, подумала я, назад, в утробу. Но как в неё вползти? Да и где она, родная? Я вновь пыталась закричать. Потолок раздвинулся и моему взору предстала огромная Чёрная Дыра. Что-то лёгкое подняло вверх и потянуло к небу. Я полетела. Быстро и бесшумно. Вдогонку слышался нежный голос Фаринелли. Вот я и дома.