Повесть Глава 8 Оболочки Долгие, мучительные годы, последовавшие за гибелью Паулы, он жил на автомате. Паскалю стало абсолютно все безразлично, все по фиг - без нее. Не спасали ни работа, ни друзья, ни родные. Даже дети - отошли куда-то далеко, на задний план. Особенно стало невмоготу после того, как он узнал, что именно привело Паулу в позднее время на Rue Aliber. Тогда, в десятом часу вечера, Паула возвращалась с приёма врача. На момент своей гибели его жена была на втором месяце беременности. Первой, совершенно неожиданной - после стольких лет ожидания. Он вспоминал, что когда находился в Гонконге, жена накануне по телефону пожаловалась на внезапный приступ тошноты и собиралась к врачу. Значит, в тот роковой вечер, она после работы отправилась в госпиталь, который находился неподалеку от улицы Алибер. Тринадцатого ноября, в ночь теракта, захватившего кварталы ночного Парижа, Паскаль потерял сразу троих: жену, своего ребёнка и себя. Единственное, что он в силах был совершить, это продать их совместную квартиру на проспекте Вольтера и переехать в маленький загородный дом - подальше от городской суеты, назойливого внимания прессы и чрезмерной опеки и сочувствия друзей. Тем не менее, от назойливого любопытства окружающих, очевидно, уберечь детей все же не представлялось возможным. Уже в новой школе к дочери подошёл какой-то дерзкий мальчишка, и спросил: "Это твою первую маму зарезали, а вторую расстреляли? И у обеих твоих мам были в животе младенцы?" Откуда совершенно посторонние люди узнали подробности их семейной жизни - оставалось лишь гадать. Хотя Паскаль, практически, не в силах был общаться с детьми, и опеку над ним полностью взяли на себя бабушки и дедушки, от него не ускользал тот факт, что у Кейши после гибели Паулы панические атаки не только не обострились, а наоборот, полностью прекратились. Доктор девочки объяснял это тем, что подобное случается и нередко, когда новый стресс вытесняет старый, и оба растворяются друг в друге. Как бы то ни было, но именно дочь стала как-то незаметно хозяйкой в доме и понемногу, все отчетливей, перенимать манеры Паулы. Однажды Кейша осторожно попросила отца поговорить с ним о чем-то важном. Паскаль тяжело вздохнул. Если дочь хочет рассказать ему о своей новой влюблённости, чем он ей поможет? Слово любовь он теперь не мог даже слышать. Любовь это обман и глупая выдумка. Где она? Если и была, то куда исчезла? Если она вечная, то почему он испытывает пустоту и отчаяние? Если любовь это подарок небес, то не подавятся ли жестокие небеса, поглотив его любимую?! - Я ненавижу это небо! Оно так много обещало! Именно в лучах восходящего солнца рождалась надежда на счастье! Именно небеса подарили первый поцелуй! Именно небеса отняли мое счастье, залив кровью восход над Гонконгом! Все кончилось. Счастья больше нет. И не было. Всё к черту! Все обман. Но дочь не стала рассказывать отцу о своей любви к сверстнику. Её заботило другое. - Папочка, - вздохнула Кейша, и Паскалю показалось, что её устами говорит Паула. - Я тебя понимаю. Ты не можешь жить без мамы. Ты её любил больше жизни. Паскаль почувствовал, что по его щекам градом катятся слезы. Впервые. С дня смерти Паулы. Да, да, эти слезы лились против его воли - он слышал голос Паулы. Именно так она всегда с ним говорила - мягко, нежно, понимая. - Маме не нравится, что ты так горько оплакиваешь ее, папочка, - продолжала дочь. - Она любит тебя. Очень, очень. И хочет, чтобы ты стал прежним. И снова жил. Паскаль вытер слезы. - Да, доченька. Я постараюсь. Раз мама этого хочет. Однако то были лишь пустые слова. Паскаль ничего не мог с собой поделать. Ему было плохо и точка. Нет, он не сломался. Не запил. Не стал принимать наркотики. Друзья рекомендовали ему обратиться к психологу. Заняться спортом, ходить в тренажёрный зал, отправиться на Випассану в йога-центр в Гоа. - Все восстановится, - уверяли они. - Из Гоа ты вернёшься совершенно переродившимся. Паскаль лишь отмахивался. - А зачем? Для чего перерождаться? В кого? В комара, черепаху? Что за чушь! Его душа умерла вместе с уходом Паулы. Прошло шесть лет со дня гибели жены. Паскаль, как тень, бродил по улицам Парижа, не зная, куда идет и зачем. Вглядываясь вдаль, он увидел чьи-то телесные оболочки, сброшенные умершим людьми. Прохожие, те, которые живые, не замечали их и свободно проходили сквозь толщи прозрачных теней. Паскаль подумал, что сходит с ума. Вот, на мосту, он увидел оболочку юной девушки, серебристую, хрупкую. Она лежала прямо у него на пути. Паскаль остановился и осторожно обошёл это серебристое нечто. Идущий навстречу ему высокий, накаченный парень, сплошь в татуировках, не заметил оболочку и резко подфутболил ее ударом модных цветных кроссовок. Оболочка взлетела над мостом и полетела в Сену. Миновав мост, Паскаль вышел на бульвар Palais, где толпа оболочек составляла несколько метров. То были очертания старых, юных и детских фигур. - Ух, сколько тут их, - изумился Паскаль. И попытался осторожно раздвинуть препятствие, чтобы сделать проход. Он стоял на бульваре и энергично размахивал руками, отодвигая что-то невидимое. - С вами все в порядке, мсье? - перед Паскалем стоял военный с автоматом, а за ним виделись ряды металлических заграждений. - Здесь проход закрыт. В тот же момент послышалось полицейские сирены. Паскаль вздрогнул и оглянулся. К Дворцу правосудия приближался бесконечный, как ему показалось, кортеж полицейских фургонов. В одно мгновение он понял - что происходит. Паскаль все эти годы никогда не слушал новости, не читал прессу по делу о теракте тринадцатого ноября. Однако до его слуха все же доносились отрывочные сведения об обстоятельствах дела. В его сознании пронеслись заголовки новостей. .... Самый масштабный теракт за всю историю Франции... ... Самое масштабное судебное слушание... ... Миллион страниц следственного дела... ... Две тысячи пятьсот пострадавших... ...Более трёхсот адвокатов... ...Девять террористов... ... Члены "ИГИЛ"... ...Взорвали на себе "пояс шахида"... ...Застрелены полицией... ...Арестованы... ...Предстанет 31-летний Салах Абдеслам... И тут Паскаль пробудился. Его мозг прояснилось и пульс учащенно забился. Вот же оно! Зло, уничтожившее его любовь. Оно живёт. Тогда как она, его единственная, покоится в земле. Зло едет на красивых современных машинах, в великолепный Дворец правосудия - в архитектурную жемчужину девятнадцатого столетия, созданную гениальными зодчими Дюка и Доме, украшенную изысканными скульптурами Боннасье! Тогда как она ничего больше не видит и не слышит. Тысячи военных и полицеских охраняют это зло, с автоматами, в бронежилетах, с многослойными заграждениями! Репортёры мировых СМИ освещают, демонстрируют, сотни адвокатов разбирают, доказывают! А она лежит без движения, без чувств, без жизни, без смысла, без причины - под мраморной плитой. Паскаль понял, что нужно делать. Он ринулся к притормозившему полицейскому фургону, который вот-вот приблизится к воротам Дворца правосудия и исчезнет из виду, чтобы вытащить подсудимого террориста и уничтожить, наконец, зло, погубившее его любимую. И сотни других людей, тех, кто любил и надеялся. Зло не любит никого. Зло это ненависть к любви! Его надо уничтожить. Немедленно. Паскаль намеревался расправиться с убийцей. Он хотел вытащить террориста из машины и бросить его на шоссе. Бить головой о брусчатку. Размозжить зло о древние камни Дворца правосудия. Не оставить от зла ни малейшего следа. Его переполняли ненависть и гнев. Но Паскалю, вдруг, преградили путь опять те же самые прозрачные телесные оболочки. Безжизненные очертания умерших людей. Они стали твёрдым, непроницаемыми и завалили всю дворцовую площадь. Паскаль беспомощно махал руками, а колонна полицейских машин с осужденными террористами проехала и исчезла за воротами Дворца правосудия. - Мсье, вам плохо? Я же вижу, - сказал Паскалю военный с автоматом. - Не волнуйтесь. Террористы понесут заслуженное наказание. Пожалуйста, мсье, идите домой, вам нужно отдохнуть. (окончание следует)