Оповідання - Дед, ты не помер? Вставай, на выход! - надзиратель толкнул ногой лежащего на полу заключённого. Изможденный худой человек с седыми спутанными волосами слабо пошевелился и медленно приподнял иссохшую старческую голову. Перед ним стоял в новенькой, с иголочки, камуфляжной форме, в начищенных до блеска ботинках и с пистолетом в поясной кобуре, молодой служащий "Полярной ночи" - лагеря для особо опасных преступников. Надзирателя дед не узнал. - Гражданин начальник, вы что, новенький? - прошепелявил он беззубым ртом. - Точно, гражданин осужденный, первый день, - сказал жизнерадостно тот и поморщился, - ну и вонизма тут у тебя... - Так не мылся я сто лет, - прохрипел тот в ответ. Надзиратель насмешливо переспросил. - Сто лет? Слышал я, что есть в Полярной ночи один долгожитель. Ты, что ли, будешь? - Я он и есть, - старик с трудом поднял немощное, костлявое тело и сел, осторожно опираясь об стенку, будто не веря, что ему это удалось. - Ну, и сколько тебе, дед? Только не ври, ладно? Тон новенького надзирателя, совсем юнца, был дружелюбным, и это черезвычайно подивило пленника. - Да сто восемнадцать мне, гражданин начальник. - Ну, ты даёшь! - рассмеялся тот. - Во первых, столько не живут. А во-вторых, в таких легарях, как этот, шансов протянуть больше года - один к миллиону - А я, как видите, и есть тот один. Надзиратель недоверчиво оглядел камеру. Её стены, не видавшие ремонта с того дня, когда их возвели, снизу доверху были испещрены какими-то записями. Надзиратель рассмотрел выцарапанные в столбик цифры. - Что это, дед? Пленник усмехнулся. - Это вся моя жизнь. Смотрите, гражданин начальник: сверху последняя, свежая дата: 2114, а рядом черточки - это дни, сегодня начертал сто восьмидесятый. Ниже 2113... Каждый год я отмечал тот катастроф.., - старик хрипло закашлялся. - Да, последний, катастрофический день битвы под Иловайском и дату моего пленения. Смотрите, товарищ начальник, ниже, на самую первую цифру. Надзиратель нагнулся и прочитал вслух высеченную на стене у самого пола первую надпись: - 31.08.2014. Украина. И в тот же миг почувствовал, как что-то тяжёлое опустилось на его голову. Надзиратель осел на пол и потерял сознание. Богдан Бородай, командир добровольческого батальона "Свитязь", ни дня не пропускавший в камере тренировки по боевым единоборствам, легко вырубил простофилю-охранника ударом мощного кулака и был готов к побегу. Нужно быстро переодеться в форму служащего и попытаться выбраться из заточения. Когда командир снимал с парня одежду, тот пошевелился и застонал. Богдан нанёс ему ещё один удар. - Полежи, отдохни, - ласково прошептал командир. К его удивлению, на теле юнца он обнаружил необычную и до боли знакомую татуировку. - Черт меня подери, этого не может быть. Старик понимал -- медлить нельзя. Но и уйти просто так, не дознавшись, откуда у парня эта тату, он тоже не мог. Точно такой рисунок Богдан набил когда-то, в юности, своему лучшему другу Вальке, с которым вместе стояли на Майдане. Друг сам её придумал и попросил нанести на предплечье. Валька хотел, чтобы Богдан изобразил прекрасную богиню Земли Гею, держащую в руке голубой шар. Богдан набивал тату Вальке, как минимум, часов шесть - получилось просто здорово. Тогда же Богдан снял памятное фото Вальки с "обновкой". И вот теперь он видит точную копию тату на руке надзирателя. Богдан решился: бог с ней, с этой тату, надо уходить. Держа наготове трофейный пистолет, командир выскользнул из камеры и прошёл по тюремному коридору, не встретив на своем пути ни единой души. Что за прикол? Двор лагеря был также пуст, ни постовых, ни овчарок - никто ему не препятствовал. За воротами лагеря одиноко чернел автозак. Решив, что сейчас-то его и повяжут, затаился у выхода, раздумывая, как бесшумно обезвредить шофёра и немедленно убраться восвояси. Была надежда, что с управлением автозака он уж как-нибудь разберется. За сто лет техника, должно быть, ушла далеко вперёд. Хотя с виду машина имела тот же тщедушный и жухлый вид, что и в старые постсоветские времена. Богдан подкрался к кабине автозака, наставил на водителя пистолет и скомандовал: - Оружие - брось, руки газад, вон из машины и лег лицом вниз! Водитель, испуганно моргая, вышел из кабины и, как подкошенный, упал на землю. - Эй, дурак! Стоять! - послышался голос бегущего к ним неверным шагом надзирателя. - Не глупи, дед! Ты освобождён! Война закончена! Богдан ошарашенно опустил револьвер. - Закончена?! Через час они уже сидели в рюмочной в центре поселка Усть-Куйга. Охранника звали Валек. Официантка принесла надзирателю кусок льда, завернутый в полотенце, и он приложил его к ноющей шишке на голове. - Ну, дед, ты даёшь, кулак у тебя пудовый, - поморщился он от боли. - А с виду - кощей бессмертный. Официантка поставила на стол бутылку водки и котлеты из оленины. Валька молча выпили стопку. Дед смотрел на котлеты. Еда. Настоящая. Но есть не спешил. - Как же так? - спросил он Вальку. - Война закончена? До меня доходили слухи, что война еще лет на сто. Валька пожал плечами. - Так и будет. Но это потом. А сейчас перемирие. Да ты ешь, дед. Или желудок на тюремной баланде усох? Богдан привык обходиться без пищи месяцами - приучил себя к этому за многие годы заключения. Давно уже, лет девяносто тому, в лагерной библиотеке попалась ему брошюра под названием "Йога-сутра". Её содержание вначале показалось командиру полным бредом. Она повествовала о сверхестественных практиках йоги, в их числе праноедании. Богдан решил, что это восточные фантазии, не более. Получать энергию посредством дыхания, отказавшись от пищи? Мечтать, как говорится, не вредно. Однако, если эта техника существует более двух тысяч лет, то почему она не внедряется активно в широкие массы? Богдан решил вернуться к книге чуть позже, чтобы перечитать, а вдруг он что-то упустил? И быть может праноедание вовсе не фантастика? В лагере, в Заполярье, без полноценного питания, выжить было невозможно. Уже через год заключения он лишился зубов, кости ныли, зрение и слух ослабли. И он решил испытать йога-сутру на деле: пил много воды, дышал по особой технике, медитировал. И спустя несколько лет у него все вышло... - Так что там с перемирием? Как это случилось? - спросил он Вальку. Тот уже слегка охмелел. Умял с аппетитом свою порцию котлет и заказал ещё одну. Охотно поведал о последних военных событиях. - Так вот, дед, к твоему счастью, после длительных переговоров между враждующими сторонами достигнуто, наконец, перемирие. Но сам знаешь - все эти перемирия - лишь слова. Нашему народу скучно без войны. Но сейчас не об этом. Тебя кто-то ждёт там, дома? Богдан прищурился. Сердце его сжалось. Кто ж его ждет-то, сто лет спустя?! - Знаешь, служивый, нет у меня дома никого. Был друг Валька и тот... Тогда, в день катастрофы, под Иловайском, накрыло нас артиллерией. Меня откинуло метров на десять, контузило, потерял память и слух. А от Вальки ничего не осталось. Да и от других наших ребят. - Да, дед, ты счастливчик, - вздохнул Валька, дивясь, отчего дед не ест оленину. На большой земле это деликатес. А в лагере - и вовсе невиданное блюдо. Загадочный этот зэк. - Но домой хоть тянет? - поинтересовался, пытаясь понять, что у зэка на душе. Старик опустил голову. Впервые он, вдруг, почувствовал, к своему стыду, что сейчас заплачет. Перед ним сидит его враг. Или представитель вражеской стороны. И он не может дать слабину и показать этому нестреляному воробью свои слезы. С трудом проглотив стоявший в горле комок, хрипло ответил: - Не то слово, как тянет. Каждую ночь вижу нашу землю. Поля, озера, реки. Приеду, опять начну рисовать. - Так ты, дед, художник? - удивился Валька. - Да, было дело. Учился в художественном. И подрабатывал, рисуя вот такие, как у тебя, тату. Валька, вдруг покраснел. - Таких тату, как у меня, нет больше ни у кого, - буркнул недовольно он. - Почему же? - усмехнулся Богдан. - Я когда-то именно такую набил своему лучшему другу, твоему тезке, Вальке. Он сам придумал дизайн богини Геи, и я воплотил ее на его предплечьи. - Так это ты?! Ты нарисовал богиню Гею моему прадеду Валентину?! Богдан ошалело смотрел на парня. - В смысле? Какому твоему прадеду? Парень стремительно вытащил из нагрудного кармана формы записную книжку, под обложкой которой была припрятана старая, пожелтевшая фотография. И протянул её Богдану. - Вот, это мой прадед Валентин Созонов. С фотографии на Богдана смотрело по-юношески задорное, улыбающееся лицо его лучшего друга Вальки. - Это... твой прадед?! - Богдан откинулся на спинку стула. Валька... Друг... Молнией пронеслись в сознании отрывочные воспоминания о днях, предшествующих битве под Иловайском. Друг Валька был уже год, как женат, и на момент начала боевых действия на Донбассе, имел трехмесячного сынишку, которого назвали так же - Валькой. После разгрома украинской армии под Иловайском, российская армия зачистила оккупированные территории и всех гражданских вывезли в фильтрационные лагеря под Иркутск. Супруге Вальки удалось сохранить несколько семейных фотографий, среди которых и фото мужа, на котором он позирует, демонстрируя новенькое тату богини Геи на предплечье. - Да, - вздохнул Валька, - это фото моего прадеда. И моя семья много лет пыталась узнать что-нибудь о его судьбе. Надзиратель отложил полотенце со льдом. Боль ушла. Он рассказал, как попала к нему фотография Вальки-старшего. - Моя прабабушка Клава, - понизив голос, начал Валька, - чудом смогла сохранить фото прадедушки, несмотря на бесконечные досмотры в фильтрационном лагере. И постоянно твердила сыну, моему деду, что скоро война закончится, они вернутся в Иловайск и разыщут отца. Затем Вальку забрали у матери - в детский дом. Перед отъездом она успела передать сыну старую записную книжку с фотографией Вальки-старшего, спрятанную под обложкой записной книжки. Валька-младший, мой дед, после детдома поступил в красноярское летное училище. В его память навсегда врезался образ матери и её рассказы об отце, воевавшем за Иловайск. Его мечтой было найти отца, обнять его и сказать ему: папка, ты самый лучший! Как ты мне нужен! В день окончания училища, когда все выпускники пили, орали песни и ублажали набежавших на офицерский бал со всего Красноярска красоток, мечтающих за один вечер решить главные вопросы личной жизни: потанцевать с красавцем в военной форме, охмурить его, отдаться и уже к утру стать женой офицера, готовой немедля отправиться за мужем в тьму таракань, в дальний полевой гарнизон, - так вот в это самое время Валька находился в салоне тату и, терпя жестокую боль, с нетерпением ожидал окончания экзекуции, чтобы полюбоваться своей наколкой с богиней Геи, скопированной с фотографии отца. Мой дед понимал, что рано или поздно придёт и его очередь отправиться на фронт в Украину. Он подробнейшим образом изучал театр военных действий и последние новости о продвижении российской армии вглубь украинских территорий. Шли неустанные, кровопролитные бои за каждый метр, куст и даже столб украинской земли. В военную операцию включались все новые и новые игроки: Китай, Венесуэлла, страны НАТО. Благодаря войне, вдруг, неожиданно для всего мира, расцвела экономика Монголии. Здесь обосновались испытательные полигоны и аэродромы международного альянса "Серп и молот". На территорию Монголии не имели права залетать бомбардировщики стран НАТО. В пустыне Гоби альянсом были построена секретная зона Го-1. И на одном из таких секретных объектов оказался Валька-младший, мой дед. Его назначили в летный отряд для испытания новейшего многоцелевого истребителя-невидимки Радуга, или Ра-У. Это фантастическая по своим техническим возможностям машина должна была сделать серьёзный прорыв в наступательных действиях армии альянса. Валька, сделав несколько успешных испытаний, вскоре был назначен командиром экипажа и получил приказ с датой боевого вылета. Надзиратель почесал ноющую шишку и посмотрел выжидательно на деда. Тот слушал с напускным безразличием. - И что было дальше? - спросил мрачно он. - Дальше известно немного. Мой отец вылетел на невидимке Ра-У и исчез вместе со всем экипажем. - Это как же исчез? Он был сбит? - Неизвестно. Залетел на территорию Запорожской области, пропал с радаров и все. Помолчали. Валька попросил у официантки ещё лёд - вновь разболелась голова, и налил себе рюмку водки. - Дед, давай опрокинем, раз так, за встречу! - Не пил водку сто лет. Наверное - сгорю, - усмехнулся дед. Однако, махом одолев стопку, только крякнул и даже повеселел. - Значит, говоришь, пропал с радаров, интересно. А сам как думаешь - куда твой дед подевался? - Я то что думаю? - сверкнул заговорщицки глазами надзиратель. - Да ясное дело, дед увидеть отца своего мечтал. Вот и угнал самолёт в пользу украинцев. - Та-ак. Интересно. Но это твоё предположение. - Да, вернее - моего отца. Никаких доказательств угона самолёта не было. Но с разработки в зоне Го-1 его сняли. Посчитали, что он несовершенен и нуждается в доработке. - Ну, а твой отец - что? - поинтересовался Богдан. - Мой отец по военной стезе не пошёл. Он... оленевод. - И тоже Валька? - Как вы догадались? - И тоже с татуировкой богини Геи? - Все точно... - А ты как же? - Как в надзиратели попал? - задумчиво ответил Валька. - Да все просто. На Севере работы особо нет. А я все надеялся... Вдруг, кого с фронта встречу. Ну, украинских пленных. Распрошу... Может, узнаю что про своего деда... И вот. Повезло. Узнал про... прадеда. Командир сидел, задумчиво глядя в полярную даль, на пасущееся на воле стадо оленей. - Украину, родину, увидеть хочешь? - пристально глянул Вальке в глаза.