Повесть Уже и плёнка закончилась, а бабы все пели и пели - про "сироту", про " чорне рілля" про "старого козака"... Кажется, пели впервые за последние лет сорок. И, наверное, последний раз. Художница стала собирать на стол, и бабы притихли: голод брал свое. На столе дымился и распространял дивные ароматы казанок с картошкой и грибами. Гнедых выставил главное угощение - бутылки "Портвейн 777". А студентки нарезали " Любительскую" вареную колбасу. Вечер завершился совершенным и полным счастьем всех участников. Было поздно, певицы стали расходиться и договварившись, у кого разместиться студентки и Гнедых, разошлись все по хатам. Вика и Аня - без пяти минут замужняя дама, пошли ночевать к бабе Иванке. - Лично я без задних ног, - сказала Аня, оказавшись в старой хате Иванки и упала на кровать с огромными пуховыми подушками. - Пока, - последнее, что она сказала и мгновенно отключилась. А за ней последовала Вика - едва её голова коснулась подушки, как веки стали тяжелыми, и она провалилась в глубокий озоновый сон. Утром студентки пробудились под громкие птичьи рулады. Тысячи звонкоголосых пернатых: соловьи, скворцы, свиристели, кукушки, синицы, чечетки, трясогуски, сорокапуты, клесты, - самозобвенно и радостно орошали нежными напевами сады и леса Снежковки. - Прокидайтеся, мої гарненькі, - ласково обратилась к ним баба Иванка. - Вже сніданок на столі готовий, остигає. - Елки палки, - пробурчала недовольно, потягиваясь, Аня, - как же неохота вставать. И что людям в селе в такую рань не спится? Девушки вышли во двор, где на столе, под старой яблоней, их ждал завтрак. - О, боже, - вздохнула Аня, - и как все это утром съесть?! На столе стояла огромная сковорода с жаренным салом и пушистой яичницей из шести штук. - Їште, їште, діточки, - обратилась к ним баба Іванка, ставля на стол кувшин с молочным - ряженкой, приготовления по местному рецепту. - Спасибо, Іванка Семеновна, - покачала пышной химией Аня. - Утром сало мы не едим. И яичницу, и молочное. - А що ви їсте, дитинки? - без обиды полюбопытствовала старая хозяйка. - Ну... Бутерброд с "Пошехонским сыром" и кофе. - Ой, - сплеснула руками старушка, - невже то їжа? Треба їсти сало, свіженькі яйця, вони справжні, дивіться, який яскравий жовток, таких в Харкові гавіть на ринку не знайдете! - Да мы, Іванка Семеновна, не голодные, - заикнулась было Вика. - Їжте, їжте, рідненькі, - мягко уговарилавала старушка, - хто знає, які часи попереду на вас чекають. Не дай боже, вам пережити такий голод, як ми колись пережили. Деваться было некуда, стали есть. Попробовали яичницу. Переглянулись. И с аппетитом стали уплетать хозяйскую вкуснятину. Права была баба Іванка - ничего подобного в городе и днем с огнём не сыщешь. После завтрака стали собирать свои вещи и увидела в хате на стене старую свадебную фотографию молодой красивой пары, украшенную красочным рушныком. - Это вы? - поинтересовалась Вика у хозяйки. - Так, так, - вздохнула старуха. - Це я зі своїм нареченим Левком, ще до початку війни. Але... - Что? - спросила Вика, заметив смущение старухи. - Але справа в тому, що весілля не відбулося. Левко в липні сорок першого зник безвісти в німецькому оточенні під Харьківом. - Боже мой, - Вика не знала, как выразить сочувствие чужому горю. Дело ведь то давнее. - Но на фотографии вы же женитесь? Старуха помолчала. И с тяжелым вздохом призналась. - Ні, весілля не було. Ми побралися в травні. Весілля призначили на осінь, а тут війна. - Но - как же фото? - Приходив нещодавно фотограф з міста, казав, що може з маленької старої фотографії зробити кольорову та велику. Я йому віддала єдиний знімок Левка, що зберегла, та окремо свій, дівочий. Запитала, чи може фотограф поєднати нас і домалювати мені весільну сукню, нібито ми з Левком одружуємося. Фотограф за місяць і приніс цей портрет. Тепер ми отутички на знімку сидимо разом. І мій Левко з неба дивиться, як я на його, ріднесенького, єдиного мого, й досі чекаю. Та кохаю. Продолжение следует