Лежит на печи, значит, Иван-дурак и в потолок смотрит, мух, запутавшихся в паутине, считает. Враки все чудо-печке своей повысказал, ничего придумать больше не может, чтобы печь завелась и поехала в поле, куда глаза глядят, лишь бы подальше от ворчливой матушки, вот теперя лежит и скучает. Просто лихо да беда - с утра до вечера пилит мать Ивана: мол, чо, лежишь, прохлаждаешься, в избе хоть шаром покати. Поехал бы, что ли, опять на СВО, копейку бы привёз. Вон, сосед Никита, хотя тоже парализованный, а воюет. Единственным глазом с командно-наблюдательного пункта да БПЛА наводку на дислокацию хохляцкой военной техники, ишь, стервец, умудряется делать. Денежку зарабатывает, на кашу семье хватает. И ты б, дурак, так мог. Или б, на худой конец, женился! Целыми днями мать, как неродная, пилит Ивана: то требует идти на СВО, то жениться! А, чтоб она провалилась, карга старая! И на сей раз опять - заходит в избу с казанком каши и давай канючить: - А треклятая жизнь моя! Родила я на свою голову бестолочь! То ему ногу оторвало, а лучше б голову, то парализовало! А теперь мне, горемычной, на старости лет беспокойство: корми его, полено бесполезное, с ложечки, горшки выноси за ним да солому под ним меняй! Женился бы, что ли? Не выдержал Иван, осерчал: - Да будь проклят тот день, когда я родился в этой худой избе, на земле среди болот, лопухов да крапивы, где правит двуглавый Змей Горыныч с вечной своей СВО! - Т-с! - испуганно присела баба. - Как услышит кто, донесут Змею Горынчу, пропали тогда мы все! Упекут в лагеря навеки за нелояльность! Пожалел мать свою Иван и сдался. - Ладно, коли так. Женюсь, мать. Только кому я такой калека нужон?! Старуха от радости засветилась, зашлась пироги с морковью печь - готовиться к сватовству. - О том, дурачок, не беспокойси! Найдётся и на тебя невеста. Вона, глянь, Змей Горыныч - какая рожа гнусная, даже две! А пошла ж за него краля видная, гимнастка, чемпионка! А Кощей Бессмертный, ну такой уж страшный, песок сыпется, а и на него нашлась девка белолицая, фигуристка и опять же чемпионка. И за тебя пойдёт какая-то чемпионка, трехкратная, не меньше! - И где ж я такую найду? - уныло спросил Иван. - А вот где! И рассказала мать Ивану про Паука-Паучище, что живёт в непроходимых лесах, так далеко, что ни птица туда не долетит, ни зверь не добежит. В его паутине содержатся многие похищенные им царевны. Загадывает он женихам загадки. Кто разгадает, тому дарит невесту. А того, кто не разгадает, себе на обед оставляет. - Так это для меня, дурака, верная смерть, - вздохнул Иван. - А ты заговори зубы Пауку, хитри, - посоветовала мать, - может и повезет! Эх, была ни была, решил Иван и стал враки врать чудо-печке, подаренной ему некогда Кощеем: - Эй, печь, слышь? А я как-то вдул одной чемпионке мира, двукратной, за ночь, десять раз, чес слово! Как только сказал это Иван, печь, как угорелая, сорвалась с места и понеслась в дебри лесные, на край света, в царство Паука Паучища, да превышая дозволенную скорость во сто крат! Уж больно понравились ей дурацкие Ивановы враки. Прибывает к дворцовой липкой паутине Паука Паутища на чужо печи Иван и зовёт: - Отлепи ворота липкие, царь Паучище, впусти дурака Ивана, невесту себе ищу, хочу по душам о том с тобой говорить! Отворяются липкие ворота, и печь въезжает в паучьи хоромы. Иван глядит, а все залы тут в сундуках золота, в россыпях драгоценных камней, а дорогих фарфоровых, серебряных сосудов, картин тут, шедевров мировых - видимо невидимо. Да только все опутано липкой паутиной и полыми тельцами мух, а по углам белеют человечьи скелеты да черепа. - Красиво у тебя, царь, тут, чес слово! - воскликнул Иван и печь было рванула с места, но передумала, ведь не для нее врал Иванушка. - О, наконец-то живая душа пожаловала, - послышалось откуда-то с потолка. И действительно - царь Паучище висел под потолком. - Значит, по душам пришёл поговорить, Вань? - Да, царь, - ответил тот. - Ты богач, вижу. Коллекционер. И тонкий знаток искусств! Что за картины тут у тебя? - О, - радостно прошипел Паук, - никто меня о том прежде не спрашивал. Ты, Иван, первый. Все гости спрашивали - по чем? Паук рассмеялся. - А я им в ответ задавал свой вопрос: угадай, по чем? А вот тебя спрашивать не стану. Мне по душе твой вопрос. Отвечаю. Паук достал могучей мохнатой лапой из кипы картин одну. - Это мой любимый - Питер Брейгель-старший. Знаменитая его картина "Охотники на снегу". Похищена мной из Музея истории искусств, что в Вене. - Настоящий Брейгель?! - Да, настоящий, а та, что в музее - моя подделка! - Провернуть такое! Надо же! Я восхищаюсь тобой, царь, чес слово, - воскликнул Иван, и печь вновь попыталась рвануть с места. - А это, - продолжал хриплым басом раздобревший от похвал Паучище, - ещё один мой любимчик: Караваджо. Его шедевр "Нарцисс у ручья" - похищен мной из Палаццо Барберини. Здесь, понимаешь, Вань, Караваджо в более надёжном месте. Это уникальное полотно до меня хотели, и не раз, похитить разные пройдохи и грязные дельцы, которые ценят не искусство художника, а миллионы, которые можно на нем нагреть! - Бесподобная работа, какие светотени, прозрачные, легкие мазки, какая тонкость чувств, как влюблен в себя Нарцисс! - заговаривал зубы царю Иван. - И в Палаццо Барберини тоже...? - Да, - самодовольно ответил Паучище, - там тоже висит моя искусная подделка. - Просто восхитительно, чес слово, - воскликнул Иван. - Действительно, эти шедевры нашли достойного обладателя! Здесь, в липкой густой паутине, они в полной безопасности! Царь Паучище совсем растаял от похвал. И впервые сделал исключение. Не стал задавать коварные загадки гостю. А сразу перешёл к делу. - Ну, раз ты такой душа парень, Вань, интересуешься искусством, то дозволяю тебе выбрать любую из моих пленниц-царевен. Выбирай какую хош! - А какие есть? - поинтересовался Иван. Тут Паучище приоткрыл свои паучьи сети, и вышли к ним из тайных хором три девицы. - Эти свежие, недавно доставленные, - сказал Паучище. - Первая - царевна Несмеяна. Вторая - царевна Немолчана. Третья - царевна Неедана. Иван глянул на девиц. Лицом все пригожи. - А чемпионки среди них есть? Паучище рассмеялся. - А как же! Царевна Несмеяна - трижды чемпионка Азии по несмеху. - Это как же? - удивился Иван. - Она никогда не смеётся? Значит, серьёзная? Грубая? Чуть что и обложить крепким словом могет? - Могет! - подтвердил Паучище. - Так есть другая чемпионка - царевна Немолчана. Дважды чемпионка Европы по болтовне. Трепаться может бесконечно. - Эй, так это же мне, контуженному, сколько головной боли прибавится?! - А вот ещё одна царевна - Неедана. - Нее...? Это, случайно, не ошибка? Может, нееб..? Паучище рассмеялся. - Нет, не ошибка, Иван. Она трижды чемпионка мира по голоданию. Ничего не ест. Выпьет родниковой воды и сыта. - Так если не ест ни фига, то поди случится с ейной фигурой анорексия? Паучище усмехнулся. - Тебе ж, дурачина, с такой женой горя не будет. Воды дай попить, и она сыта. Иван подумал и согласился. Взял в жены царевну Неедану. Простился с Паучищем. Села царевна к Ивану на печь, и помчались они домой, в деревеньку. Мать к тому времени наготовила пирожки с морковью. Нанесла воды с колодца. И отгуляли они свадьбу. Да только после, как месяц взошел и молодые на печи улеглись, царевна напрочь отвергла предложение Ивана исполнить супружеский долг: поменять супругу подгузник. - Я, - говорит Неедана, - вольная птица. Сегодня здесь, завтра там. Мне лишь бы родниковая вода была. Из под тебя горшки выносить - этим пусть социальная служба занимается. Тебя Змей Горыныч на СВО отправлял? Героя, медали тебе за поход на хохлов дал? Вот и уход тебе за счёт государства полагается. А мне надобно родниковой водицы. Да где ж её взять? Тут у вас вода с болотным привкусом. А там, откуда я родом, все родники ваша СВО заминировала, танками замутила. Теперь мне мотаться по свету в поисках чистого родника, очищать, разминировать. Нет мне дела до твоих подгузников, вот те крест! При этих словах чудо-печь, вдруг, смутилась, побелела - просекла, что остобрыдло ей слушать Ванькино дурацкое вранье, бац и стряхнула она дурака с своего плеча. И помчалась вместе с новой хозяйкой - царевной Нееданой на волю, к благодантым чистым родникам.