III часть

 

Глава 32

Телефонный звонок прозвучал совсем неожиданно, пробудив дом, в котором много лет не было подобных звуков. Захламленные комнаты стали заполняться пробуждением, а затем суетой домочадцев. Первым подал голос пес. От неожиданности он никак не мог сосредоточиться, поэтому и вырвалось у него не то повизгивание, не то рычание, не то зевание вперемешку с чем-то… На всякий случай вздыбил шерсть, побежал через открытые двери комнаты хозяина в переднюю, откуда раздавался странный звук. Там уже сидел кот. Он сосредоточено смотрел на прерывисто звенящий предмет. Увидав кота, пес успокоился, сел и стал звать хозяина, который появился незамедлительно. Он включил свет, спокойно не второпях направился к телефону: “Странно, ведь он давно отключен. Этого просто не может быть. Но ведь звонит же, звонит… Странно, странно…”
- Спокойно, Марк, хватит. Это всего лишь телефон. Ты, правда, никогда его не слышал… - Пес еще раз тявкнул для приличия и улегся, но уши все же держал настороже. Кот спрыгнул из телефонной полки, важно прошелся перед мордой своего друга, подняв высоко хвост, и забрался на потрепанное кресло, очевидно, надолго.
Старик, слегка дрожащей, вдруг вспотевшей рукой поднял трубку телефона и уверенным голосом произнес:
- Да, я слушаю.
- Это я тебя слушаю. Здоров!
- Здравствуйте.
- Ты что же так долго не подходишь к телефону?
- Да я вот… Как-то…
- Слушай, ты что – спишь? Я тебя разбудила?
- Нет… Нет-нет… Я еще не спал.
- Так чего же мямлишь?
- Не могу сосредоточится…
- Соображай быстрее.
- Пытаюсь.
- “Пытаюсь…” Мне плохо. Ты слышишь? Мне плохо.
- Я слышу. Только не знаю, чем Вам помочь.
- Ну, ты негодяй. Что ж ты меня на “Вы” называешь?
- Понимаете, я полагаю, Вы ошиблись номером.
- Ну и сволочь же ты, Антон, не ожидала от тебя.
В телефонной трубке щелкнуло и раздались короткие сигналы “пи-пи-пи…”.
Старик медленно положил трубку, вздохнул, вытер рукавом вспотевший лоб. Под впечатлением непонятного удара пытаясь на чем-нибудь остановить свои мысли, подошел к креслу на котором лениво растянулся во всю длину кот, вслух с улыбкой произнес:
- Ну-ка, Маркиз, позволь мне сесть. – Взял кота и сел в кресло, Забросив нога-на-ногу. Кот любил это положение хозяина, и тут же улегся на колено в привычной позе. Пес вяло поднялся, подошел и плюхнулся устало возле ног старика.
- Ну, что, друзья мои? Как вам нравится? Чудеса да и только. Вы подумаете: все можно объяснить… Но ведь она назвала мое имя! Хотя… мало ли Антонов на свете? – Молчаливый старик вдруг разговорился. – Конечно же девчонка ошиблась номером. По голосу, совсем юная. Но как она могла понять что с ней разговаривает пожилой человек?! Погоди, как вообще заработал телефон? Во дела… Марк, что ты на это скажешь? – Пес, услыхав свою кличку, завилял хвостом проявив взглядом участие, не подымая при этом морду, удобно покоящуюся на передних лапах. – А ты, Маркиз, что на это скажешь, но кот только немного изменил положение своего тела, дернул кончиком хвоста, и прикрыл глаза. Такая будто отрешенная поза любимца всегда забавляла Антона. – Молчите, эх вы… - Старик вздохнул посмотрел еще раз на телефон. – Жаль, что она трубку бросила. Что со мною? Очевидно, старею. Вот и хорошо. – Хотел было встать, но передумал и погладил взволновавшегося кота. – Слушайте! – Кот удобнее расположился, а пес поднял морду и внимательно стал рассматривать хозяина. – Этот звонок – мистика какая-то. Она снова позвонит, вот увидите. А может, и не позвонит. Какая разница? И все же как мог заработать телефон? Вот задача! – Старик начал вспоминать, когда отключили телефон, а заодно (как это бывает), как он появился в доме мамы.
Это было совсем недавно (а ведь полтора десятка лет прошло), в тот год, когда привычные социальные устои рушились. Распался Советский Союз. Казалось, совсем ненадолго: покричат, покричат – и снова все восстановится. Но не тут то было. Оказалось – надолго. Вот тогда, в тот злополучный год, позвала мама Антона к себе. Уж больно ослабела она тогда. Дочка пусть живет в городе. – решила, сына растит, может, и замуж еще выйдет. Антоша лучше когда переедет к ней, к маме. В доме у нее еще жила молодая, красивая, но одинокая женщина, медсестра районной больницы. Каждый день когда-то она ездила из города делать уколы, да так и осталась жить у мамы. Своего жилья не было у Светланы (так звали медсестру), она снимала квартиру, на работу ездила рейсовым автобусом, сообщение с городом было хорошее, а главное – недалеко. Женщина быстро привязалась к старушке, даже стала ее мамой называть. О себе Света почти ничего не рассказывала. Как-то лишь упомянула в разговоре, что развелась с мужем и уехала, а родителей давно уж нет.
Когда Антон приехал, все как-то само собою уладилось, и они стали жить вместе. Расписались в Загсе. Антон устроился преподавателем в ПТУ, потому даже на работу они ездили вместе.
Со временем Антон стал замечать, что село, состоящее из одной улицы в пять километров, начало распадаться, опустошаться. Хотя его это мало волновало. Он купил маленький трактор, старенького “запорожца” и стал все больше увлекаться хозяйством, скорее для удовольствия, чем для прибыли. Все было бы хорошо, да вот умирает мама.
Окраина села, почти у самого леса, где они жили, почти совсем опустела. Только недавно, в доме по соседству поселилась молодая семья.
Народ потянулся в большой город. А кто помоложе – заграницу, на заработки. Вот и Света года через два после смерти мамы уехала, обещала ненадолго, но так и не приехала. Однажды письмо прислала: “Извини, меня не жди. Я остаюсь в Европе”. К тому времени Антон Андреевич вышел на пенсию… Да, вот тогда отключили телефон, как оказалось, по ошибке, но старик не стал добиваться восстановления связи.
“Когда же это было? Да, пожалуй, лет семь пролетело”. Зв все время одиночества приезжала сестра с племянником несколько раз, да Женя с Катенькой раза два, не более. Уж слишком тяжело им жизнь дается. Зато детишки славные у них.
- Да-а-а… В задумчивости со вздохом произнес старик – Семь лет пролетело – и телефон опять зазвонил вдруг. К чему бы это – вот бы знать. – Он снова вздохнул и на этот раз поднялся. Кот недовольно прыгнул на пол – и пес тот час поднялся. – Пошел я спать “И все же это неспроста, он зазвонит”. И словно в подтверждение, телефон весело и звонко зазвонил, когда старик направлялся в свой кабинет. Пес смотрел то на телефон, то на хозяина, выжидая его реакцию. Кот повторно взобрался на кресло, давая тем самым понять, что ему все известно наперед. Старик снял трубку.
- Я слушаю.
- Это снова я.
- Я узнал. И более того, - ожидал Вашего звонка.
- Послушай, я звоню лишь потому, что хочу понять. Антон, это ты или не ты?
- Я, конечно. Антон. Только еще и Андреевич, и естественно, не Ваш знакомый.
- А чего же тогда разговариваешь со мною? И вообще – откуда у меня на мобилке твой номер.
- Не знаю, не знаю…
- А что же ты знаешь?
- Послушайте, мой юный друг, красавица, произошло какое-то недоразумение.
- Перестань меня называть на “Вы”, хоть ты и старше. Кстати, сколько тебе лет?
- Да уж скоро семьдесят…
- Ого! И тебя, то есть Вас, зовут Антон и как там, кажется, Андреевич?
- Да.
- Странно. Но откуда же у меня твой номер? Продиктуй-ка его…
- Я не знаю… Я хочу Вам объяснить: произошло какое-то недоразумение.
- Какое?
- У меня более семи лет молчит телефон. Он отключен. Вдруг… Ваш звонок. Согласитесь – это чудо.
- И случайно, что вас зовут Антон, как и моего парня?
- Да, да. Это тоже очень интересно.
- Слушай, старик, ты к чему это клонишь?
- Да ни к чему, мне просто стало интересно. Как Вас зовут?
- О, Господи, я так и знала. Старик, тебе мое имя не нужно и вообще – разговор у нас затянулся…
- Постойте, не отключайтесь. Поговорите со мной, я Вас очень прошу. – Длительная пауза.
- Что ты сказал? – вопрос, прозвучавший шепотом, перерос в требовательный крик. – Повтори!
- Поговорите со мной, я Вас очень прошу.
- Господи, откуда я это знаю? Подождите, я сейчас, сейчас. Вас зовут Антон. Но откуда знаком мне Ваш голос, голос, голос?.. И эта фраза: “Поговорите со мной… Поговорите со мной… Поговорите …” Так никто не может произнести.
- Вам плохо?
- Пытаюсь вспомнить - и никак… Голова закружилась. Я перезвоню. – И в телефоне опять “пи-пи-пи…” старик со вздохом медленно положил трубку старого черного телефонного аппарата.
Теперь не позвонит. А жаль. – Он погладил кота и посмотрел на пса.- Чего жалеть? Нам и так не плохо вот они – искажения мобильной связи. Надо завтра съездить на телефонную станцию да узнать номер своего телефона. А теперь – спать.
Антон поднялся с кресла, хотел было идти, но застыл на месте, задумался, глядя на телефонный аппарат.
- Х-ха, мистика какая-то. Все же приятно. – Словно убеждаясь, громко добавил: - Нет, не позвонит, - и быстро пошел к себе. За ним поплелся пес. Кот же остался лежать в кресле.
Антон Андреевич сел за письменный стол, захлопнул книгу, которую читал до звонка, отодвинул ее. На лице отобразилось недоумение. Такой пустяк, но как он взволновал спокойное, свободное течение его одинокой старческой жизни. “Ну ошиблись номером. Что здесь удивительного?” Взял пульт, включил телевизор. Уселся в глубокое кресло. Бессмысленно попереключал каналы. Убавил звук. Полуприкрыл глаза. “Это предзнаменование. Наверное еще песня недопета. Кто-то из великих сказал”.
Он снова прошелся по каналам телевизора, после чего выключил его. Вздохнул. “Ну, что же, придется не далее как завтра собираться в дорогу. А теперь – спать”.

Глава 33

Он стоял на самой высокой точки раскинувшегося ландшафта чудесного уголка природы на краю пологого обрыва. Внизу протекала речка. За речкой раскинулись лесонасаждения, как лоскутки на равнине полей. У самого горизонта просматривался сквозь серовато-седую мглу город.
Она ходила по луговым полям, наслаждаясь живым окружением, размышляя о предстоящем.
- Что ты видишь с того бугорка?
- Разве ты не заметила, как мало светлых пятен на земле? О кристаллике вокруг? Их так много, но они такие маленькие, словно перетер их кто-то на жерновах. Молчи, молчи, конечно же я знаю… Вот к примеру, справа от тебя, на фоне твоего кристалла – две порошинки соединились – и никаких сияний, смешно и грустно.
- Ну, что ты, милый мой, душа моя, сияние моё. Не грусти. Не все так плохо. Все как обычно. Замкнулся очередной круг предначертания Земли. Уж начался последующий путь.
Ведь мы не раз за этим наблюдали. А люди?.. Смотри, видишь в том городе?.. Я даже отсюда увидела сияние ее.
- Вижу, вижу, я давно увидел. Я ведь знаю ее так же, как и ты. Кажется она нашла его. Но что им предстоит!
Голоса их были спокойные, тихие, мелодичные, словно флейта и виолончель перекликались, а разделяло их расстояние в километр, не менее… Но какая прелесть! Ни время, ни пространства не существуют.
- Вот именно. Лишь только это чувство “осознания” нас объединяет с ними. И только это говорит о том, что мы ведь … тоже люди.
- Скоро дождь начнется. Молнии повторяют свой бесконечный путь.
- Так что же – полетели к нему, хоть немного подготовим.
- Полетели, моя радость.
- Ну вот ты и повеселел. Видишь, вот и нашу неугасимую свечу он зажег.

Глава 34

На лугу, поросшем высокой травой, под кустиком, раскинулись обнаженные парень и девушка. Такие молодые и красивые, никак отдышаться не могли. Смеялись но не звонко, а так, тихонечко. И не было полета счастья: он – словно должное получил, она – словно расплачивалась за что-то.
- Ой, смотри. Что это вокруг нас?
- Не знаю.
Вокруг них воздух наполнялся прозрачными мерцающими испаринками и плавно подымался ввысь, распространяясь вокруг. С противоположного берега, с вершины пологого обрыва другое облачко прозрачно дребезжащего пара развернуло свое легкое покрывало, стремясь обнять молодых людей. Вот оба облака соединились и на какое-то мгновенье застыли. В средине этого пространства появилась точка – вихрь, которая в секунду всосала дребезжащий воздух, создав огненно-синий шарик размером с теннисный мячик. Послышался легкий шелест электрического разряда. Описав непонятный зигзаг, шарик исчез.
- Это же шаровая молния. Надо сматываться отсюда. – Молодые люди начали быстро одеваться, спотыкаясь находу.

Глава 35

Антон Андреевич разделся и лег в постель, оставив включенной лампу на письменном столе. Долго ворочался. “Чувствую, мне сегодня не уснуть. – Проворно встал и оделся. – Ну зачем мне все это? Что за мысли дурацкие лезут в голову? – Суетливо обошел все комнаты, зажег везде свет. Устало опустился в кресло. – Вздор это все, вздор”.
- Этого не может быть! – Сознанием определил, что в комнате нет ни кота, ни пса. За долгую одинокую жизнь, как только начинал возмущаться вслух, возле всегда появлялись кот и собака.
- Эй, Марк!.. Маркиз, кс-кс-кс… Где вы? – Но не тот, ни другой не пришли на зов. “Во двор выскочили. Наверное, дверь открыта. Надо закрыть. Придут, - тогда и закрою”. А может, это всего лишь галлюцинации? Никакого звонка вовсе и не было? – После паузы просветлев, добавил: - Ну конечно, никакого звонка не было. – Встав, направился в прихожую. - Все это вздор, и ничего такого не может быть, ведь телефон не работает – отключен. – Антон Андреевич для ясности поднял трубку телефона, желая убедиться в своей правоте. Но услышанное “пи-пи-пи” лишь упрочило недоумение Антона. – Да-а… Значит, звонил-таки. И со мною говорила девочка. Значит, это не бред, не галлюцинации. – Поникши, старик поплелся к выходу. Не заметив, что входная дверь закрыта, машинально отворил ее: - Марк, Маркиз, кс-кс… Ну где вы там? “а впрочем, пусть гуляют”. – Закрылся и направился к своему любимому письменному столу, Но ходу еще раз взглянув на телефон. – “Все же завтра поеду в университет. Отвезу статью, проведаю сестру, может, успею зайти к Жене и Кате. Как они там поживают? Давно их не видел… Где же статья? Куда я ее положил? Ах, вот она”. – Открыл папку, полистал странички. Вздохнул, поднялся и пересел в кресло. – “Примут ли мою статью? Или посчитают, что у меня старческий маразм? Да, двадцать лет назад, когда я еще был в университете, одно название ее вызвало бы усмешку коллег-профессоров. “Невербальное общение в структурах квантовых полей” Вот и заканчивается круг предначертаний эпохи материализма, породившей в завершении материально-потребительную систему”, - Антон Андреевич вдруг вскочил, сел за письменный стол и зачем-то вычеркнул в названии статьи слово “невербальное”. Чуть погодя, перечеркнул все название и озаглавил статью “Взаимопроникновение разума и квантовых полей в невербальном общении”. В этот же момент, словно электрический разряд все тело пронзил звук телефонного звонка. Подчинен только ему понятной эйфории, Антон вмиг очутился у телефона.
- Да, я слушаю.
- Это я.
- Я рад что Вы позвонили.
- Антон Андреевич, Вы уж извините мою несдержанную безобразную выходку, а впрочем… Я волнуюсь… Мне хочется как можно скорее…
- Да Вы не волнуйтесь. У нас ведь много времени. Подождите, не перебивайте. Я чувствую… Я знаю… Антон Андреевич, я вам сейчас немного напою. Может, Вы что-то вспомните. А-а-а, а-ааа-ааа… - Из телефонной трубки донеслась странная непонятная мелодия, очевидно, какой-то ариозы. Голос, нежный и тихий, заполнил все пространство, а редкий его тембр показался старику незнакомым, словно завороженный стоял у телефона, не в силах ничего понять. Мысленно спрашивая: “Подскажите, что я должен вспомнить?” - Но вот беда – свет погас, и голос оборвался неожиданно. Холодная тишина, мрак. На ощупь кое-как добрался до кабинета, достал из шкафа подсвечник, зажег свечу и устало рухнул в кресло. “Ах, как жаль. Ну что за совпадение? Такая несовместимость. Печаль на завтра, наверное, обещает быть. Постой, постой… Я, кажется, слышу… Там где-то далеко, в прошлом… Ну да… Я слышал этот голос и эту мелодию”. – Старик закрыл глаза, морщинистое лицо напряглось от нахлынувших воспоминаний. Он слушал песню, слов не разбирая. Она звучала из такого далека, что аж дух перехватило. Вот он маленький. Рядом мама. На косогоре. Трава вокруг высокая, свежая, душистая. И песня… Малышу стало так сладко. Он словно улететь хотел. Открыл глаза - и песня прекратилась. “Чего ты плачешь, красавица? – Тише, мальчик умирает. – Ну что ты! Расскажи, что случилось. Может, я сумею вам помочь. – Мы давно не кушали – нечего было. А теперь вот хлебушек я достала – так его желудочек не принимает. Сегодня у врачей мы с ним были – сказали, чтоб я его не мучила, ему ведь все равно никто не поможет. Накричали вдобавок и сказали, чтобы я дала ребенку спокойно умереть. – Ты не плачь, он у тебя такой красивый. Он не умрет. Погоди, я сейчас приду. – Тишина. Голубое небо – и как будто что-то капает: кап-кап… Но вот опять все тот же красивый голос: - Ты уснула, горемычная. Ну, поспи. А ты, красавец мой, глазоньки открыл. Какая прелесть! Что за диво! Давай сейчас тебя я накормлю сначала. Попей вот это. Теперь это. И кашки поешь. Умничка. Покушал – вот и все теперь будет хорошо, и мамочку свою еще потешишь. – Не уходите. Поговорите со мной, я Вас очень прошу. – Я не уйду. Ты поспи, душа моя, а я тебе спою. – Он закрыл глаза, и зазвучала все та же песня – слов не разобрать, - тихая-тихая, но сумевшая заполнить такое огромное пространство.
Вспоминая и слушая тишину, старик уснул. Он и не заметил, что надвигалась гроза. Усиливающийся ветер за окном захлопал открытыми форточками. Под закрытой дверью повизгивал пес. И снова внезапная тишина. Все застыло. Где же граница между сном и реальной действительностью?
“Я четко вижу пред собою огненный шар. Наверное, я сплю? Хочу ущипнуть себя – и не могу. Бесформенный шар смотрит на меня. Все же, мне кажется, что это сон. Но я мыслю. Я чувствую взгляд, хотя у этого огненного сгустка нет глаз. Но я чувствую взгляд. Хочу пошевелиться. Не могу. Странно, что совсем не страшно. Даже приятное тепло излучает этот сгусток огня. Он смотрит. Может, это сон? “Нет, ты не спишь. Ты видишь и впитываешь реальную действительность. Тебе – и только тебе. – В короткий промежуток времени – изрядный пучок информации. Ты все постепенно осознаешь. И будешь вспоминать... А пока – закрой глаза: ты услышишь легкий шелест, услышишь мое прикосновение. Когда же глаза откроешь, нас уже не будет. Вот в этом и есть реальная действительность, а не сон. Ну, закрой глаза”. Закрыл… Открыл – и что же? Нет никого. Свет везде горит. “Ах, да, я же не выключил его, когда он внезапно погас”. Антон поднялся с кресла, услышал жалобный визг собаки. Неуверенной походкой подошел к двери, впустил пса. Тот мгновенно улегся под кроватью. Выключив свет в передней, старик остановился у окна, захватываясь всполохами на ночном небе. “Наверное, будет гроза. Надо закрыть форточки”. В кабинете на глаза ему попалась потухшая свеча. Он вспомнил, что когда подымался с кресла, Краем глаза определил, что свеча вот-вот погасла – как будто кто-то погасил. Подошел, потрогал: воск мягкий, теплый. “Да, нехорошо, уснул при зажженной свече. Слава Богу, сквозняк погасил… Теперь – спать. Слишком много наваждений”.
Утром Антон Андреевич проснулся довольно бодрым, невзирая на бессонницу. Быстро позавтракав, покормил кота и собаку, упаковал дорожную кожаную сумку, заспешил в дорогу. Но прежде зашел к молодым соседям. Они редко общались, но сложившиеся отношения были надежными, Антон называл их: “Молодые люди, Коля и Даша” - они его: “дед или по имени отчеству. Молодежь иногда присматривала за домом деда, иногда даже делали генеральную уборку. Взамен всегда безотказно пользовались техникой старика – трактором, автомобилем. Молодежь с уважением относилась к молчаливому старику, видя в нем духовную силу. Создавая жизнеутверждающую атмосферу, Антон Андреевич не позволял хамства и слюнтяйства.
- Молодые люди, здравствуйте. – поприветствовал суетившихся возле сарая Колю и Дарью. – Я сейчас уезжаю. Очень прошу Вас – присмотрите за домом, ну и за животными моими.
- Здравствуйте, Антон Андреевич. Заходите в дом.
- Нет-нет, я тороплюсь.
- Не беспокойтесь. Мы присмотрим. Вы – надолго?
- Не знаю. Может, на недельку, может, дня на три. Как будут принимать… - И продолжил: - Все нужное найдете в холодильнике.
- Антон Андреевич, можно в Ваше отсутствие пользоваться техникой?
- О чем речь, Коля. Конечно, пользуйтесь всем, что вам необходимо. Дашенька, если у Вас будет время и желание, сделайте, пожалуйста уборку в доме старика.
- Ой, конечно, с радостью. Антон Андреевич, можно спросить?
- Да.
- Вчера, когда вырубили свет, ну, то есть во всем селе отключили свет, я вышла посмотреть, думала, может, пробки сгорели у нас. Гляжу, а Вы светите таким интересным фонариком – свет разливался по всей комнате. Такого света я не видела. Вы так быстро двигались по дому. Тут – гроза, ливень. Я побежала в дом… Скажите, что это за чудо-фонарь? И мы бы купили такой.
Антон Андреевич вспомнил огненный сгусток: “Значит, это не сон”.
- Да это, Дашенька, обычный прожектор. Я его подключаю к маленькому авто-аккумулятору. Ничего особенного.
- Ну, да, конечно. Стоило об этом спрашивать. Очень красиво было… А о доме не беспокойтесь, Антон Андреевич. И Марк Ваш никуда не денется, и Маркиз будет накормлен.
- Тогда все. До свидания.
- Счастливой Вам дороги и возвращения.

Глава 36

- Александра, Сашенька, ты уже проснулась?
- Да, мамочка. – Дверь спальни отворилась и в комнату вошла властная, слегка полноватая, но все еще стройная женщина – мама Сашеньки – Марья Афанасьевна Суханова. Она чуть заметно улыбнулась, глядя на заспанную дочь продолжавшую нежиться в постели. Легкими шагами подошла к окну, одернула занавески.
- Вставайте, сударыня, Вас ждут…
- …Великие дела.
- И дела тоже. Но для начала… Сашенька, Там пришел паренек-аспирант из твоей группы, забыла, как его зовут.
- Явился, паршивец.
- Ты о чем, доченька?
- Его мама, зовут Антоном. Вчера мне очень он был нужен. Я его нигде не могла найти. А сегодня вот – пожалуйста! Явился! Мамуля, пойди напои его чаем. Я оденусь и выйду.
-Хорошо, моя радость. – Марья Афанасьевна, направилась было к двери.
- А где папа? – Остановил ее вопрос дочери.
- На работу уехал сегодня рано. Машина приехала за ним, еще и семи не было.
- Снова авария. Как только выходные впереди, так у папы работы прибавляется. Была бы работа – а то слесарь-сантехник.
- Не слесарь, а бригадир слесарей-сантехников.
- Какая разница.
- Слава Богу, хоть такая работа есть. Сашенька, одевайся, а я – гостю.
Просторная квартира – “хрущевка” словно застыла в своем беге. Цивилизация ушла уже далеко вперед, а здесь задержался дух шестидесятых. Старая потемневшая от времени, теперь уже почти антикварная мебель, вышедшая из моды, но добротная, из натурального дерева, и резного стекла. Изношенные коврики, выцветшие дорожки, кружевные занавески, абажур в спальне Александры – все говорило о застывшем времени шестидесятых, когда здесь было многолюдно. Квартиру получил дед Александры. Сюда вселилась вся его многолюдная семья. В этой квартире родилась и выросла Сашенька. Две тети, сестры папы, давно замужем, разъехались кто куда: одна - в Москву, другая - на Украину. Дедушка умер, когда Александра была еще маленькой, а бабушку похоронили – Сашенька училась в институте. Отец до недавнего времени работал инженером-конструктором на заводе. Но завод закрыли.
Мама – когда-то актриса театра, сейчас ведет курсы, дает частные уроки французского, чтобы хоть как-то поддерживать семейный бюджет и Саша смогла закончить аспирантуру, защититься.
Далекие милые “шестидесятники”, при всех своих недостатках вы зарождали новую культуру, колючую, молодую, искристую. В семидесятые вы утвердили понятие материалистической идеологии: человек – царь природы, и только он способен подчинить ее себе. Вы были вечны, величественны, самолюбивы, во всем правы, всезнающие. Где же вы сейчас? Поникли и тихонечко ушли. А жаль, такой был оптимизм. Неужто закончен круг ваших предначертаний. Нет, нет и нет. Вы снова повторитесь, но в другой пространственности, стихи Разума и Материи.
- Привет, - войдя в кухню, сухо поприветствовала Александра своего приятеля.
- Здр… авствуй, Саша. – Приподнялся Антон.
- Ты что так рано? – спросила жестковато, но потом, слегка смягчившись, продолжила, - как только ты нужен, так тебя днем с огнем не сыщешь. Да садись – чего вскочил?
- Ну, вы завтракайте, а я пойду. – Засуетилась Марья Афанасьевна. – Мне надо собираться. – Она из кухни направилась в свою комнату.
- Саша, ты чего так расстроена?
- Ничего себе – “расстроена”. Да вчера я тебя была согласна разорвать.
- За что же?
- И ты еще спрашиваешь? Затащил меня в постель, добился чего хотел и исчез на целую неделю.
- Саша, ну что ты такое говоришь? Да я… да я …
- Ладно, Антошка-“чехонте”, проехали. Успокойся. Все нормально. Ты чего приехал?
- Я еду в университет. Захотел тебя подвезти. Ты поедешь?
- А что ты решил именно сегодня за мною заехать?
- Я… Я хочу тебе сказать... Я теперь буду каждый день за тобою заезжать.
- С чего бы это? Неделю не появлялся – теперь явился с предложением. Ты знаешь, сколько всего могло произойти с нами за это время?! – Саша хотела было выпалить, как позавчера руководитель ее диссертации пригласил группу аспирантов в свой загородный дом на шашлыки, и как ее напоили, а потом непонятно каким образом она очутилась в верхней комнате один-на-один с профессором; что он с ней делал – она, естественно, не помнит, но когда очнулась – был вечер, все собирались домой, - она догадалась об ужасном поступке профессора. Ей было гадко и тошно. Вот скотина! Как скудна жизнь! Все превращается в пошлость. Но подумав, Александра ничего этого не сказала, посмотрев в печальные вопрошающие глаза однокурсника-аспиранта, лишь мягко улыбнулась.
- Сашенька, ты меня пугаешь, или разыгрываешь?
- Да не пугаю я тебя совсем, Антоша-“чехонте”. Мне просто было тоскливо, одиноко, и я хотела тебя видеть.
- Могла бы позвонить.
- Я потеряла номер твоего телефона, а на мобилке высветился совсем непонятный...
- Чей?
- Не знаю. Но в этом и есть счастье.
- Какое счастье? Ты что-то не договариваешь.
- Успокойся, Антошка-картошка, ты еще такой маленький.
- А я как посмотрю – ты стала такой взрослой. Наверное, все дело в неизвестном номере телефона?
- Вот именно. Я вмиг повзрослела на несколько поколений, позвонив по этому номеру. И ты мне поможешь узнать адрес этого телефона, - Добавила кокетливо.
- Во дела, у тебя роман по телефону, а я еще должен этому содействовать.
- Ну до чего же ты глупый, мой Антошка. – При этих словах парень засуетился, покраснел, снял очки, потом снова одел. – Никакой не роман. А просто владельцем этого номера телефона оказался удивительный человек и, представь себе, тоже Антон… Но только еще и Андреевич. Ему, как потом выяснилось, семьдесят лет.
- И что из этого?
- В том то и дело, что ничего. Бывают и не такие совпадения. Но ведь не это главное. Я подробней тебе расскажу по дороге в универ. Подожди меня минуточку, - и поедем.
Шестидесятники прежде всего спасовали и поникли перед невероятно огромным наплывом активной информации. На смену их равномерному, медлительному, логическому мышлению появилось дискретное объявление природы вещей. Понятное дело, компьютеризация и мобильная связь уплотнили информационное пространство, и люди, в особенности молодое поколение, пользуются блочной системой информации. То есть: получил пучок информации, не нужно ничего доказывать и в чем-то сомневаться. Математик не высчитывает в столбик корень квадратный, он знает, что корень с девяти – тройка. Физик не сомневается в теории относительности и переходит в существующее пятое измерение. Философ свободно оперирует информацией о ментальной теме, Виртуальном мире. Конечно, куда уж тут угнаться логическому мышлению, если даже дети свободно разговаривают о реинкарнации, но вот странность…
Творчество. Оно стоит на трех составных, один из которых – фундаментальная действительность или живительная фундаментальность, то есть точка отсчета, на которую опирается та или иная информация или целый блок. Вот в этом случае и возвращаются к логике. В данный момент церковь всерьез обеспокоена проблемами ускорения времени, а Саша и ее парень Антон обеспокоены другим, несясь в “BMW” – как бы не опоздать в аспирантуру на предзащиту.
- Ну вот, Антоша, все в порядке, а ты переживал, что не успеем, - безразличным тоном заметила Александра после того, как, запыхавшись, они подбежали к двери завкафедры. Антон постучал и подергал ручку. – Спроси, может, его вообще не будет, и предзащита перенесена на другой день.
- Ласкин Вениамин Павлович немного задерживается и просил подождать с натянутой улыбкой ответила на вопрос Антона лаборантка кафедры; когда Антон направился было к выходу, она добавила. - Вся кафедра собралась. Можете пройти в кабинет и готовиться там.
- Да нет, спасибо. Я здесь в вестибюле подожду. Мы вдвоем с Сухановой.
- Ну как хотите.
Не успев перекинуться несколькими словами, разместившись поудобней в креслах, молодые люди увидели завкафедры философии Вениамина Павловича, который важно так проплыл мимо.
- А, ребята, вы уже здесь? – Вместо приветствия не поворачивая головы обратился профессор. – Ну-с, пройдемте, будем начинать. У нас не так много времени. – И аспиранты покорно поплелись в кабинет кафедры философии.
Сама процедура длилась недолго, хотя слушанье было назначено пяти аспирантам, допущенным к защите кандидатских. Но и эти два часа Саше показались сверхнеудобными и утомительными, а главное – сразу было заметно, что вся эта возня никому не нужна, это всего лишь формальность. По отсутствующим взглядам можно было прочесть все что угодно, но не интерес к работам. Несколько мгновений лишь некоторые присутствующие сосредоточено слушали когда зачитали ее тему: “Взаимное проникновение Разума и квантовых полей в невербальном общении”. А когда Александра стала в тезисном варианте излагать суть своей работы, лица одели прежние маски и повторилось все, как обычно: слушали, постановили…
- Ну, Саша, ты молодец. – Откровенно начал расхваливать Антон свою возлюбленную в машине, выруливая из университетской автостоянки. – Сколько раз слушаю твою кандидатскую - и все время восхищаюсь.
- Это потому, Антошка, что она написана на реальных событиях.
- А Вениамин Павлович как тебя сегодня хвалил! Как восторгался.
- Негодяй твой Вениамин Павлович.
- Ты чего, Саша?
- Да так, просто устала от безысходности. Все одно и то же. Больная скотина этот Вениамин. Господи, когда же мир образумится?
- Саша, я ничего не понимаю! Почему ты в плохом настроении, ведь все прошло превосходно.
- Вот в том то и дело, что все превосходно. Никто даже не обратил внимания, что в моей работе не хватает реальных фактов, живого материала, живых людей, в конце-концов.
- Да не переживай, моя прелесть. Все это мы с тобой…
- Вот именно – мы с тобой. Сам сказал.
- И еще повторю я для тебя все…
- Ну, все не надо. Для начала вот тебе номер телефона – узнай адрес.
- Ну как я узнаю?
- Ты меня удивляешь, компьютерщик. В конце-концов, у тебя же папа на таком посту.
- Хорошо. Я все сделаю. А пока предлагаю заехать в магазин. Наберем всего – да на природу обедать.
- Я согласна. Но давай обедать поедем лучше ко мне домой. Я, или мама, приготовим чего-нибудь горяченького. Все же лучше, чем всухомятку. Знаешь, Антоша, Мне само выражение “поехали на природу” отдает чем-то пошлым. Надоело все это.
- Сашенька, что в этом плохого?
- Да как-то мы опошлили это понимание “природа”. Как поехали на природу, так обязательно пить, жрать и прочее. Нет, не хочу. На природу надо ездить с тем, чтобы наслаждаться ее красотами, говорить с нею, познавать ее.
- Господи, Сашенька, ты сегодня явно не в духе. Хорошо, поехали к тебе, или давай, может, ко мне.
- Нет. Я твоих стесняюсь. Надо время, чтобы привыкнуть.
- Хорошо, едем к тебе.
Во время обеда зазвонил мобильник Антона.
- Да, папа. Хорошо, записываю. Спасибо. – Антон спрятал мобильник, внимательно посмотрел на Сашу. – Звонил папа. Этот Антон Андреевич живет на Украине километрах в ста от Харькова. Райцентр я записал.
- Вот здорово. Значит, я еду туда.
- Как?
- Не знаю. В Харьков – поездом. Там моя тетя Света – папина сестра живет. У нее остановлюсь. Ну, а там – автобусами.
- Расскажи, Сашенька, только не обижайся, зачем тебе все же нужен этот старик?
- Ну, слушай. Помнишь, я тебе несколько раз рассказывала, что меня почти с детских лет преследует четкая память, что я уже жила не так давно, примерно, где-то в этих местах, потому что отчетливо помню некоторые события двадцати-тридцатилетнего моего возраста. Я помню те дома, которые есть и поныне, помню ту атмосферу, голоса. Так вот, однажды, помню, я встретила женщину с ребенком, они были совсем истощенные. Удивительно красивый малыш. Помню его голосок и его просьбу: “Не уходите, поговорите со мной”. Так больше никто не просил меня ни в той, ни в этой жизни. Чем смогла, тем помогла тогда я им. Помню, что он – мальчик – выздоровел, и мама его поправилась. Но как мы расстались – не помню. Его глазенки никак не могли меня отпустить. Я до сих пор их вижу. И вот, представь себе, вчера вечером я, разъяренная, звоню тебе – и вдруг слышу чужой и одновременно знакомый голос. А когда голос произнес те незабываемые слова, у меня закружилась голова – едва я удержалась на ногах. Даже дыхание перехватило. Чувство тревоги меня пронзило раньше, чем разум. Только через время я осознала, боясь поверить в сказку. Ведь память о прошлой жизни я считала, в глубине души, все же фантазии, а здесь… Я сразу же решила найти еще одно подтверждение. Я набрала его еще раз – и напела один свой мотив – кстати, он выводит меня из печального состояния – как вот Он узнал этот мотив. Но связь оборвалась. Раз десять сряду набирала, но безрезультатно. Повреждение, может, на линии что ли… В общем, мне надо его срочно видеть.
- Но зачем так срочно?
- Да как ты не понимаешь?! Ведь в этом событии так много моментов, которые меня волнуют. Прежде всего – как ученого.
- Но ведь мы еще не защитились.
- Не смейся, Антончик, - это как раз есть наука. А вдруг ему плохо, ведь он же старенький, а я могу опоздать. Какая-то необычайная сила тянет меня туда. Ведь это все я тебе так – бегло рассказала. Моя диссертация не раскрывает даже и половины той действительности, Которую я знаю и чувствую.
- Хорошо, Сашенька, ты меня убедила. Это все действительно нужно для науки. Но я не могу тебя саму отпустить. – Александра вопросительно посмотрела на Антона. – Да, да, я поеду с тобой. И мы поедем не поездом, а моей машиной.
- Ты с ума сошел. Это ж далеко.
- Да не так уж и далеко. От Тулы до Харькова – километров шестьсот-семьсот. А там – и вовсе пустяк. Не спорь – едем машиной. И быстрей, и удобней. Вот только заедем ко мне домой – я предупрежу маму. Папа, может, что-то подскажет – и в путь. Звони своей тетке – пусть встречает.

Глава 37

Приехав в Харьков, Антон Андреевич заторопился, прежде всего, в университет, где он проработал четверть века. И хоть в данный момент ехал в гости, по-прежнему называл вуз “мой родной”. Пятнадцать лет как он оставил кафедру и выехал из города. За это время на половину изменился профессорско-преподавательский состав. Многие из коллег-ровесников выехали – кто в Россию, кто за границу, но остались некоторые коллеги-приятели, что работают как прежде, преподают.
Конец августа – время отпусков закончилось. Вот потому Антон Андреевич спешил в университет со своей статьей – она очень пригодится как пособие для поточных лекций. В коридорах, аудиториях, залах заканчивался ремонт. Заметны следы обновления. Пахло свежестью. Вокруг – тишина, как в природе – затишье перед бурей.
Разыскав своих друзей на кафедре философии, Антон Андреевич передал свою статью-очерк, немного побеседовал и заторопился – хотел разыскать Евгения, и с ним потом вместе поехать в село к Сергею. Кто-то из коллег заметил, что Евгения Александровича видели в приемной ректора, и Антон Андреевич поспешил туда.
Войдя в приемную, он увидел несколько человек. Не обращая внимания на незнакомых, как обычно громко поздоровался со всеми сразу.
- Здравствуйте, здравствуйте..., - подошел к столу секретаря, - здравствуйте. Простите, мне сказали, что здесь был Евгений Александрович.
- Да, он здесь был... здравствуйте. Он у ректора. Вы присядьте, Антон Андреевич.
- Дубин? Антон Андреевич? – Антон слегка повернул голову и посмотрел на толстого, пыхтевшего, со вспотевшим улыбающимся лицом человека, пытаясь понять, кто это.
- Да, это я. С кем имею честь?..
- Ну, Дубин, - вот это да! Ты что же не узнаешь меня?
- Нет.
- Да это же я – Петя, Петр Тимофеевич.
- Петро?
- Ну да! Сколько лет пролетело? А я тебя сразу узнал – все такой же сухой, черствый. – Петро бесцеремонно подсел к Антону. Все находившиеся в приемной по инерции сгруппировались у двери кабинета ректора. – Ну, Дубин, давай – рассказывай, где ты, какими судьбами здесь?
- Петро, прости, что я тебя не узнал, - как бы спохватившись, извинился Антон и после короткой паузы, сосредоточив память, продолжил. - Петро, как ты, наверное, помнишь, это мой университет, и здесь у меня много друзей. А вот каким образом ты оказался здесь?
- Как? ты разве не знаешь? Я здесь работаю. Преподаю.
- И что же ты преподаешь?
- Я на кафедре украинской литературы, и, между прочим, - профессор.
Ах, вот оно что! – Разговор приобрел неприятный оттенок. Вдруг отворилась дверь проректора, и все присутствующие заспешили к нему, даже секретарь оставила свое место. Антон улыбнулся догадке. Посмотрел прямо в глаза знакомому с юности.
- Так говоришь, Петро, образование никак не могут уничтожить, так решили изнутри разрушить?..
- Ты о чем это, Дубин? Все обидеть норовишь? Не старайся, не выйдет. Ты посмотри на себя, кто ты? Нищий щеголь. Бомж. Господи, да кто ты такой! Всю жизнь был нищим дураком. Идеалист несчастный, и на старость...
- Петро, что ты так раскраснелся? тише. Не демонстрируй так ярко свою разрушительность. Ваше время прошло – вот вы и... – Дверь кабинета ректора отворилась, и появился Евгений Александрович Соколов.
- Здравствуйте, Антон Андреевич.
- Здравствуйте, Женечка.
- Как – вы знакомы с Петром Тимофеевичем? Не знал.
- Ну, как сказать – в юности учились вместе.
- Не слушайте его, Евгений Александрович. Мы с Дубины, то есть Антоном Андреевичем в студенческие годы были друзьями.
- Хорошо, пусть будет и так. Женечка, мы с тобой очень торопимся. Всего хорошего, Петро. Прощай.
- Ты, Дубин, на меня не обижайся. Будь здоров.
В машине Евгений, внимательно следя за дорогой, рассказал о горе-профессоре, хорошо хоть не с факультета, который возглавлял он, Евгений Соколов. Антон в ответ лишь вздохнул.
- Я другого и не ожидал, - погодя повеселевшим голосом заметил.
- Ты, Женя, уже прекрасно водишь машину. А как Катюша? Научилась ездить?
- Да вот скоро приедем – у нее и спросишь!
Вскоре друзья доехали до райцентра. Машина сбавила скорость. Антон рассматривал домики, улочки, дворы, углубляясь в воспоминания тридцатилетней давности. Здесь, в маленьком районном городке осталось все по-прежнему. Хотя нет, вот за окном проплыл бывший автовокзал; теперь там какие-то разноцветные рекламные вывески с причудливыми названиями.
- Послушай, Жень, разве теперь это не автовокзал?
- Нет, здесь какие-то фирмы.
- А где же...
- Автовокзал нынче в центре, в маленькой халупке.
- А-а, ну да, понятно. Женя, постой, ведь нам надо было раньше свернуть. Или я ошибся?
- Все правильно. Но сначала заедем в больницу, Катю заберем. Она ведь там работает.
- Ах, да, да. Как же это я? – Антон понял, что абсолютно ничего не знает ни о семейной жизни Кати и Жени, ни о Сергее и его жене. Господи, а живы ли они? Антон, по своей природе всегда интересующийся происходящими событиями, никогда ни о чем не расспрашивал. “Коль что-то важное – сами расскажут. Если не расскажут – значит и не надо знать.” Когда умерла бабушка Катеньки, а через год – мама Сергея и Кати, они приезжали к Антону и за тем, чтобы поделиться горем, и чтобы найти поддержку.
Машина въехала во двор больницы и остановилась у приемного покоя. На пороге стояла Катя, все такая же, как и двадцать лет назад, сияющая красавица. Она легко подбежала навстречу.
- Здравствуйте, Антон Андреевич... – Затараторила Катя, обнимая и целуя вышедшего из машины Антона. – Как же давно мы не виделись.
- Погоди, Катюша, задушишь. Дай я на тебя посмотрю. Все такая же красивая.
- Садитесь в машину, дома будем разговаривать – Сергей там заждался.
- Да-да, Антон Андреевич, поехали скорей, а то Сергей уже несколько раз звонил, справлялся о Вас.
Встреча друзей была невероятно радостной и очень интересной. Стол накрыли, как когда-то в саду. Двор, заметил Антон, слегка обновился, приаккуратился, но по-прежнему навевал то время, когда Антон жил по-соседству. Но в этот раз за столом не хватало бабушки и мамы Кати, и даже жена Сергея не вышла ужинать – она болела, совсем спилась за последние годы. Куда только не возил ее Серега – ничто не помогло и никто. Дети Сергея повыросли, выучились да и разъехались. Сын Жени Кати, Иван, целое лето гостил у родителей - три дня как уехал в Питер, где жил с бабушкой, мамой Жени. Скоро начало учебного года, а для Ивана – ответственны десятый класс.
За ужином началась оживленная беседа: расспросы, рассказы, суждения, обсуждения, - так активно, наперебой, каждый спешил высказаться. И так – до самого утра. Никто не заметил, как ночь пролетела. Лишь, когда утром стал накрапывать дождик – спохватились, мол, неплохо было бы поспать, почувствовалась усталость. Женя с Сергеем выпили водочки. Антон же за всю ночь с трудом одолел пятьдесят грамм бальзамчика. Катюша, словно предчувствуя недоброе, еще с вечера заявила: “Я должна быть готова к работе в любое время, особенно перед выходными. Такой удел врача”. Как в воду глядела. Только всех одолел сон, как Антон услышал:
- Антон. Ты уже прости – мы не даем тебе поспать, но, видишь ли, такое дело – выручай дружочек.
- О чем разговор? Конечно! Да я уже вроде как выспался. Сколько старику надо – час-другой – и снова на ногах.
- Да не скажи! Я ведь тоже пенсионер – а еле на ногах держусь.
- Да ладно тебе, Серега. Говори, что мне делать.
Тут защебетала Катюша, пока Антон сгонял водой усталость.
- Видите ли, Антон Андреевич, моя интуиция меня не подвела. В общем – срочный вызов в больницу. Авария произошла на трассе. Скорая доставила двух молодых людей. Девушка в тяжелейшем состоянии. Я – единственный хирург на весь район.
- Так чего же мы стоим? Поехали!
- Ой, спасибо, Антон Андреевич. У меня, конечно, права есть, но я боюсь ездить сама, - тараторила красивым звонким голосом Катя, когда машина вырвалась с проселочной дороги на трассу.
- Видите, Антон Андреевич, я попыталась разбудить Женю, но он никакой. Я хотела, чтобы он просто сидел рядом. С другой стороны, я медленно еду, а тут такое дело... Каждая минута дорога.
Антон посмотрел на Катю и заметил, что она говорила лишь бы скрыть свое волнение. Он тепло улыбнулся
- Все будет хорошо, Катенька, все будет хорошо.
Десять километром они преодолели за семь-десять минут, и это при том, пришлось ехать через город, да еще в дождь. Антон был приятно удивлен.
Уже у знакомого крыльца приемного покоя больницы машина на полной скорости резко затормозила. Визг колес заставил выглянуть возбужденных коллег-сотрудников с приемного покоя; и лишь только Екатерина Захаровна захлопнула дверцу авто, ей на встречу выбежали обеспокоенные врач и медсестра.
- Слава Богу, вы быстро добрались, Екатерина Захаровна. Паренек вроде как приходит в себя, а вот девочка... Она в реанимационной, быстрее!
- Похоже у нее внутреннее кровотечение и, скорее всего поврежден шейный позвоночник. Боюсь, что мы ничего не сможем...
- Возьмите себя в руки. Не сметь хныкать, Олег Павлович. Наташенька, будете ассистировать. Наладьте, пожалуйста, связь с профессором Мешковым.
Впервые Антон увидел Катеньку в роли врача-хирурга. Ну что за прелесть эта Катюша. Всегда мягкая, разговорчивая, женственная, а на работе-то какая! Всё вокруг неё так и вертится. Умничка, не боится брать на себя ответственность, даже если заранее предчувствует безысходность. Ничего, Катенька, у тебя все получится. Антон отъехал немного, припарковал машину и пошел в приемное отделение просто так – коротать время. “А вдруг я чем-нибудь буду полезен. Хотя чем я могу быть полезен? Просто посижу где-нибудь в коридорчике, да подремлю. Ну что за мысли у меня? Здесь все встревожены. Может, человек умирает, а у меня такое равнодушие, никакой тревоги.”

Глава 38

- Вы к кому, мужчина?
- Здравствуйте. Я ни к кому. Я просто...
- Здравствуйте. Мужчина, здесь приемное отделение. Вы кого-то хотите видеть? Вам плохо?
- Да нет. Я так зашел...
- Слушайте, мужчина, для посетителей – вход с другой стороны. Идите, здесь нельзя находиться. У нас большая беда.
- Да-да, я знаю. Разбились парень и девушка.
- Знаете – так тем более идите отсюда.
- Хорошо, я в машине подожду.
- Кого вы ждете?
- Екатерину Захаровну. Я привез ее.
- Ах, так это Вы? Извините. Екатерину Захаровну придется долго ждать. На дворе дождь вон какой... Ну, пойдемте, я вас провожу в ординаторскую. Пойдемте. Там можно и чайку попить, и отдохнуть.
- С удовольствием. – И только войдя вслед за медсестрой в тускло освещенный длинный коридор, Антон почувствовал физическую тревогу. Неспеша проходя, он читал таблички на каждой двери. Возле реанимационной явно слышен был девичий голосок. Медсестра остановилась, слегка повернулась к Антону, поднеся палец к губам.
- Это здесь. - И на цыпочках поспешила дальше.
Оставшись одним в ординаторской, Антон почувствовал возрастающую тревогу. Откуда она? Почему? Больницу он не любил с детства. При упоминании слова “больница” возникаю ассоциации мрака, холода, печали.
Разбились молодые люди? Конечно, жаль, что прожорливому дракону, имя которому научно-технический прогресс, очередная дань – молодая пара. Часа два Антон Андреевич провел в ординаторской, пытался дремать, смотреть телевизор, листал какие-то журналы – ничто не помогало успокоить нарастающее волнение. “Нет, больше не могу. Пойду-ка лучше поброжу по коридорам.”
Антон вышел из ординаторской, прошелся и, ничего не осознавая, зачем-то сел на кушетку против реанимационной.

Глава 39

“Где я? Почему я здесь? Постой, постой, мы ехали. Антон осторожно... А где Антон? Но, кто эти люди? Почему они подходят ко мне? Все в масках? Понятно. это больница. Скажите, где Антон? Они меня не слышат. Не нужно мне ничего делать. У меня все хорошо. Вот я сейчас встану. Ну, пожалуйста, не надо. Господи, как я устала. Делайте, что хотите. Вы слышите, вы видите – там за дверью кто-то прошел. Позовите его. Ну, пожалуйста, позовите его, ведь он уйдет. Почему вы меня не слышите? Или не хотите слышать? Что это за мгла надвигается? Я уже никого не вижу. Холодно. Господи, как холодно. Они думают, что я сплю. Укройте меня. Ну, пожалуйста, укройте меня, мне очень холодно. Они меня не слышат. А я вас слышу. Почему вы не разговариваете? Лишь какие-то неопределенные звуки, вздохи. “Скальпель. Тампон. Зажим.” Что это за звук рвущейся простыни? Что вы там режете? Что это за треск? Ну зачем вы так давите на живот? Это невыносимо больно. Ну хватит, хватит. Я не выдержу. Поговорите со мной. “Скальпель...” У вас что - других слов нет? Господи, как больно. Он снова у двери – я знаю. Позовите его. Меня никто не слышит. Ну и не надо. Я больше не могу! Не выдержу! Никому нет дела. Я не хочу! Не хочу! Не хочу! “Она уходит” Кто уходит? Куда уходит? Оставьте меня! Вы чувствуете, как это больно? Нет? “Разряд” Наконец-то. Свет! Как много света. Люди толпятся у стола. А на столе это, значит, я. Что они делают со мной, с моим телом? Перестаньте мучить его! Видите – я оставила его. Вот он – конец, и совсем не страшно. Со стороны интересно видеть то, что называется жизнью.
Прежде всего, вот в чем определенность: у живых существ есть кристаллики, окруженные огненным телом, - словно горящая спичка; а у неживых – просто форма. Вот мое тело – оно просто имеет форму. И как это не могут понять живые?! А я все же была в красивой форме. Может, снова вернуться? Но там так холодно. Все расходятся. Меня оставили. Значит, я умерла. Так мало. Дверь отворилась. И кто это? Огонь. Огонь! Нет, свечение... Теплое...”

Глава 40

Дверь операционной отворилась. Антон Андреевич встал с кушетки навстречу выходившему медперсоналу. На него никто не обращал внимания. По поникшим лицам Антон понял, что спасти человека не удалось. Вот еще кто-то ушел, оставив свое тело. Последней вышла Екатерина Захаровна.
- Ах, Антон Андреевич. Вы здесь? Это хорошо. Это хорошо. Поддержите меня – устала.
- Давай присядем, Катюша. Отдохни.
- Да, да, присядем. Ног не чувствую. Ушла девочка. Не смогли спасти. Ведь я все сделала. Операция прошла успешно. Ей бы жить да жить. Да вот сердечко остановилось. Такая молоденькая, красивая. Глазки добрые-добрые. О чем-то меня просили. Мы заставили было биться сердечко... А она так и не возвратилась. Курить хочется и крепкого кофе... Антон Андреевич пойдемте в ординаторскую.
- Я лучше здесь посижу, Катюша.
- Хорошо, посидите. Все разошлись. Я кого-то пришлю. Господи, как жаль девочку. Поплакать бы... О чем-то я хотела Вам поведать... Ах, да! Когда она уснула под наркозом, во время операции я услышала, как она шепотом повторяла “поговорите со мной...” А потом очень отчетливо произнесла “Антон Андреевич’. Да-да, Ваше имя... Ее парень, или муж, там в палате лежит – уже очнулся. Ничего серьезного. Да, так вот он – тоже Антон, только Иванович. Они ехали из России, кажется из Тулы... Если хотите – можете посмотреть. Теперь можно... Все равно умер...ушла. Только недолго, чтобы никто не видел. А я выйду, покурю.

Глава 41

Антон Андреевич вошел в реанимацию. На операционном столе лежало тело девушки. Свет был включен, только общий. Жужжала и щелкала неотключенная аппаратура интенсивной терапии. Чуть слышно, но настойчиво звучал беспрерывный сигнал осцелографа, обозначающий остановку сердца. Антон Андреевич сосредоточено рассматривал юное неподвижное тело девушки. Он медленно подошел, всматриваясь в красивое лицо.
“Какое удивительное, красивое, золотисто-голубое сияние. Что, или кто, излучает его? В середине этого сгустка чуть уловимые легкие формы живого тела. Это ты – Бог? Или Человек? Все равно. Я хочу окунуться в эту теплую благодать. Чтобы почувствовать, надо вернуться в мое тело. Он взял мою руку. Подожди не разливай тепло. Я тоже хочу. Я сейчас.’
Антон Андреевич взял руку девушки, на свою левую ладонь, а правой накрыл ее, словно пытаясь согреть. Нежно погладил. Влажными стали глаза. “Кто ты, красавица? Проснись, я ведь тебя знаю.”
“Господи, как приятно. Тоненькие ручейки живительного тепла неудержимо стремительно вытекают из его ладошек и медленно распространяются по всему моему озябшему телу, причудливо щекоча.”
Антон Андреевич наклонился и тихонечко поцеловал холодные губы.
“О, какая благодать! Еще! Еще!”
Антону показалось, что губы чуть заметно дрогнули.
- Проснись красавица. Я лучше вместо тебя уйду, а ты живи... – Он снова наклонился и поцеловал, и ясно почувствовал, как губы дрогнули. Затем – глубокий вдох. Девушка легко и свободно вдыхала и выдыхала воздух. Открыла глаза.
- Господи, как хорошо. А я хотела было уйти. Да вот вернулась.
Голосочек ее был тихий-тихий, почти неслышен из-за ожившего осциллографа, четко отсчитывающего стабильные равномерные удары сердца. – Я тебя знаю. Ты не уходи, поговори со мною.
- Хорошо. Я не уйду. Ты только живи. Ты так нужна здесь.
И потекла у них беседа, как живительная влага, орошающая пересохшую землю. Звучания их голосов почти не было слышно, лишь еле уловимый шепот шевелившихся губ. Но они слышали друг друга в полную мощь счастливого веселого крика наслаждающихся людей.
- Ты – Антон Андреевич. Колючий-колючий. Мне все губы исколол. - извини – такой уж есть.
- Так это же приятно, дурачок.
- А ты, наверное, та, которая мне звонила?
- Да, Саша Суханова. ТЫ помнишь меня?..
- Да, помню.
- ...Тот далекий тысяча девятьсот сорок пятый год. Голодно, холодно было... Ты такой маленький... Ты был с мамой. Обездолены и голодны... Я тебя сразу узнала. Все, что было у меня – я с вами разделила, и ты скоро поправился. ТЫ всегда любил засыпать, когда я пела.
Я помню твою мелодию. В том голодном времени помню косогор, поросший густой травой. Помню твое присутствие. Но тебя ни разу не видел. Потом мне мама о тебе рассказывала. Но твоего образа так и не вспомнил.
- Наверное, потому, что ты тогда все время спал.
- Может быть... Попытайся увидеть то, что я тебе расскажу. Твоя мелодия, которую ты мне напевала, так ясно освежила память.
Не помню год. Конец девятнадцатого века... В имении твоих родителей – новогодний бал. Ты – юная, безумно красивая, как сейчас – пригласила меня на вальс. Я был тогда стеснительный здоровяк-поручик. Нам одновременно вдруг стало понятно, что это Мы – ты и я, я и ты.
- Подожди, не спеши. Помню. Мы тогда сбежали на балкон, и ты меня впервые поцеловал. Как сейчас. И я тебе сказала: “Поручик, какой Вы колючий. Вы мне все губы искололи.”
- А я ответил: “Извините, Сашенька, такой уж я есть.”
- Я рассмеялась: “Так это же приятно, дурачок.” Но постой, Антон... Андреевич. Мы ведь только что эти слова произносили. Как это понять? Что с нами, и где мы? Там? Или здесь?
- Ты не думай об этом. Это всего лишь бесконечность. Там мы всегда. А здесь... А помнишь, как мы потом оделись и убежали в парк.
- Это я лучше всего помню. Зима тогда выдалась теплой и – много-много снега. Пройдясь по расчищенным дорожкам, я предложила тебе свернуть в сторону.
- Помню. Мы сразу же увязли в снегу...
- Ты подхватил меня на руки и понес через сугробы и, помню,- мы свалились возле пушистой сосны. Снег – словно перина, и мы на нем – одно целое... И совсем не было холодно. Как сказочно хорошо! Антон... Андреевич, если это бесконечность, - как нам снова туда возвратиться? Я хочу... Я хочу!
- Мы обязательно возвратимся в том вечном пламени... Теперь уже скоро.
- Ты так говоришь, как будто хочешь уйти?
- Нет, я пока не ухожу. Но ты устала.
- Что значит “пока”?
- Это значит, что в этом временном пространстве мы каждый в своей формации, каждый в своем времени, со своим предназначением; каждый – на своем пути – коридорчика, который необходимо пройти. Ты в самом начале, а я – в конце пути. Но – не грусти. Я уж тебя как-нибудь подожду. И мы снова возродимся вместе. Ты мне веришь, Саша?
- Да, конечно, верю, потому что я это знаю. Но как ужасно, когда у меня будет все – лишь только тебя рядом не будет, лишь только дорожка без путника... оставлена тобою... будет напоминать о том... о нас... что там впереди.
- Саша, Сашенька, Саша Суханова. Я ведь совсем недавно понял: на земле множество брам, приоткрыв которые, можно проникнуть в квантовые пол – туда, где мы есть всегда, туда, где создаются последующие временные пространства. Эти брамы может открыть высоконравственный разум. Ключик к этим вратам – свет нетленный. Имя ему...
- Я понял. Но, что это за врата?
- Коль ясно видишь путь без путника, то где-то на нем покинуты врата – брама.
- Когда мне будет очень трудно – я буду с тобой общаться.
- Ты поспи, а я побуду возле тебя. Саша... Сашенька...

Глава 42

В коридоре послышались шаги и приглушенные голоса.
- Екатерина Захаровна, может, мне сбегать позвать санитара – пусть помогут перенести тело в пустую палату?..
- Да, Наташенька, сделайте все, пожалуйста.
Екатерина Захаровна приоткрыла дверь и – что это?
- Антон Андреевич, Вы что же – до сих пор здесь? Я же вас просила...
- Тш-ш... Тише. Она спит.
- Да-да, я понимаю. Антон Ан... ‘Срочно ему успокоительное. Зачем я разрешила заходить сюда? Он же старенький. Наверное, очень мнительный. Хотя все обошлось. Сейчас я его на свежий воздух... Постой... Почему аппаратура до сих пор работает?” Вы ничего не делали? Ни к чему не прикасались?
- Да нет. Мы просто говорили.
- Давайте выйдем. “Как же – говорили! Бедненький Антон Андреевич... Что это?.. Почему? Осцелограф отбивает сердечные тоны? Нет. Этого не может быть. Этого просто не может быть.”
Катерина Захаровна подошла к операционному столу, посмотрела на девушку.
- Ведь она жива!
- НУ да. Я же тебе говорю, Катюша, что она спит.
- Спит – это хорошо. Антон Андреевич, Вы что-нибудь делали? “Скорее мне валерьянки. Но ведь это же... Что бы ни было – слава Богу!.. Как же это произошло?”
- Екатерина Захаровна, срочно!..
- Тише, девочка спит.
- Я понимаю: спит. Но вас там срочно. Большое начальство из области приехало. То есть как – спит? Кто спит?
- Девочка спит.
- И... у-у... ах!.. Не может быть! Слава Богу! Счастье-то какое! Слава Богу!
- Наташенька, закройте дверь и никого сюда не впускайте. Скажите, я сейчас выйду.
- Угу... ни-ни-ни... Никого. Господи, радость-то какая!
- Антон Андреевич, пойдите с Наташей, а то еще кто-то увидит. Мне же надо побыть возле девочки.
- Ее Сашей зовут.
- Ах, да. Александра Суханова. Вы идите, я скоро выйду.

Глава 43

Оказывается, Антон – Антон Иванович Рубцов – как только очнулся, сразу же позвонил отцу. Иван Александрович Рубцов, применив всю свою власть руководителя, организовал опытнейших врачей и направил их в районную больницу.
Пока Сашенька спала глубоким здоровым сном, ее и Антона на хорошо оборудованной машине скорой помощи, доставили в областной центр, в аэропорт. Оттуда на специальном вертолете – в военный госпиталь.
Старенький профессор осмотрел спящую Александру. Удивленно изумился прекрасному состоянию пациентки.
Через несколько месяцев, как и было назначено, перед Новым годом состоялась защита диссертации по философии Александры Владимировны Сухановой и Антона Ивановича Рубцова. А еще через пару месяцев, в феврале, они поженились.
Казалось бы, все позабылось и осталось в прошлом. Но что-то новое, большое, теплое появилось у Саши. Частенько она останавливалась у старых развалин. подолгу вглядывалась в антиквариат и безошибочно определяла подделку среди картин, старинных икон, потускневших фотографий. Она не задавалась вопросом, почему все это стало ее интересовать.
Однажды по весне Александра Владимировна, работая в интернете, от неожиданности ощутила легкое чувство полета. Сначала, как будто промелькнуло знакомое название научной статьи. Она лихорадочно стала щелкать по мышке. Глаза остановились, и она медленно прочитала несколько раз сквозь слезы: “Антон Андреевич Дубин. Взаимное проникновение Разума и квантовых полей в невербальном общении. Харьковский университет”.
Чтобы быстрее закончить экзамены, которые она принимала у студентов, предложила всей группе сдачу “автоматом”. “Пусть староста соберет зачетки, заполнит и подаст на подпись.” Потом невероятно длинная, как ей казалось, и долгая дорога домой... И наконец:
- Антошка.
- Да, моя радость.
- Антошка, скажи, кто меня вылечил после аварии, в которую мы с тобой попали.
- Успокойся, мое солнышко. Что с тобой произошло?
- Со мною – ничего. Ты только скажи, кто меня вылечил?
- Ну, нас с тобой привезли в военный госпиталь. Тебя там оперировал и лечил профессор – как его? – кажется, Знаменский. А что?
- Ладно, пусть будет так. А где мы попали в аварию?
- Ну как – где? Ты же помнишь – на Украине. За Харьковом, в каком-то райцентре... Я уже не помню.
- Нет, Антончик, мой милый, дорогой, ты все вспомни, пожалуйста. Это очень важно, потому как я сегодня прочитала в интернете научную статью точно такой же направленности, как и моя диссертация. И, представь себе, даже название совпадает.
- И что же это значит?
- А это значит, что где-то там, на Украине, живет человек под именем Антон Андреевич Дубин. И еще – прекрасный врач-хирург, который меня оперировал. Я только помню, что это молодая и даже очень красивая женщина. Вот все, что мне снилось в том глубоком сне, и это не сказка... Помоги мне найти хотя бы телефон той женщины, и узнай ее имя.
- Зачем?
- Для того, чтобы, по крайней мере, ее поблагодарить.
- Хорошо, моя радость.

Глава 44

В разгар лета посреди двух областей на окраине лесного массива, раскинувшегося среди прочих холмов, на опушке очень старого парка, расположилась дружеская компания. Разговоры, воспоминания, задорный смех – говорили о том, что всех сближало что-то общее... Кто-то любовался необычным уголком природы. Кто-то нашел интерес в особенностях подготовки застолья, кто-то донимал собеседника доводами.
Две красивые женщины – одна постарше другой – ударили вглубь давно забытого парка.
- Вы знаете, Екатерина Захаровна, ведь я здесь ни разу не была, но знаю, что вон там – кирпичный мост-арка.
- Да, действительно, вот и арка, вернее – все, что от нее осталось. Одни развалины. Сашенька, лучше не ходить на этот мост. Я часто здесь с Женей бываю. Знаю, где стоял дом, где были фонтанчики, где были флигеля и подсобные домики. А вот об этом мост и не подозревала. Да мы в этой части парка, кажется, ни разу не гуляли. Антон Андреевич здесь бывал часто.
- Вы так и не знаете, где он?
- Нет, Сашенька. Мы ездили к нему домой, вернее туда, где он жил. Потом – к его сестре. Говорят, он уехал навсегда. Куда – никто не знает. Все раздал и уехал. Не то в Индию, не то в Египет. Жив ли он?
- Конечно, жив. Что вы, Екатерина Захаровна, он непременно жив. Я-то чувствую, я знаю.
- Сашенька, после вашего воскрешения – об этом никто кроме нас не знает – я уже ничему не удивляюсь.
- Вот сосна. Смотрите, Екатерина Захаровна. Видите, какая мощная и старая? Вот мы туда подойдем, и я обязательно что-нибудь найду.
- Господи, Сашенька, нам бы, пожалуй, психиатра сюда, а мне бы еще и валерьяночки.
- Все попроще, Екатерина Захаровна. Когда-то эта сосна была молоденькой и маленькой, и наблюдала невероятно красивое и счастливое явление. Я стесняюсь, но когда-нибудь я вам непременно расскажу об этом... Ура! Нашла! Я же говорила, что найду. И нашла. Вот!
- Сашенька, вы плачете?
- Нет, я счастлива.
- Что это за вещица, невероятно красивая?
- Пока не знаю. Хорошо-то как! – Две женщины стояли на пологом холме, рассматривая луга.
- Сашенька, объясните мне вкратце тему вашей научной диссертации. Вы рассказывали, что и научная статья Антона Андреевича - тоже этому подтверждение.
- Да, Екатерина Захаровна. Самое интересное, что и названия у нас одинаковые: “Взаимное проникновение Разума и квантовых полей в невербальном общении”.
- Вот это как раз я и хочу понять.
- Видите ли: когда разум, манипулируя, оперирует информациями при помощи чувств физических, эмоциональных, ментальных, он выдает так называемую трехлучевую биоэнергию – это основной продукт, которым питается проявленная материя Вселенной. Так вот: один из лучиков взаимодействует с ментально-квантовыми полями, а пробужденное проявленное поле, через этот же лучик, проникает в разум.
Что такое поле? Я не буду повторятся, как дают определение классические физики - Планк, например, - это вы и без меня знаете. Вот простейшее понятие из квантовой механики: представьте себе любой застывший поток, к примеру, электрический, или водопроводный. Когда к нему прикасаешься – он оживает и течет, впитывается именно в потребителя. Включатель, или кран, - это есть брама – врата одной из субстанций квантовых полей.
В социальных полях главное не речь, мысль. Разговор – это звуковое голосовое произношение, и всего лишь физическое произношение мыслей, направленное к собеседнику. Говоря языком биофизиков, направленное на органы чувств собеседника, следовательно – на пробуждение в нем волевой структуры, которая включает культурный пласт. Звуковой сигнал очень кратковременный, зачастую ничего незначащий. Он несет ничтожно маленькую холодную информацию, которая не всегда проникает в собеседника другой формации, культуры, или другой научной направленности.
Преподаватель одинаково подает Платона всем студентам, но лишь единицы могут воспринять его в достаточной мере.
Звуковой сигнал способен оживить вечно витающую информацию, и она оживает среди единомышленников.
А вот рожденная идея – мысль человеческая – бесконечная в пространстве. Вот отсюда и следует: главное – не то, что говорит человек, а то, что он думает.
Неживые предметы, вещи, строения, когда-то созданные человеком по замыслу идее, впитали в себя культурные поля. В них застыл духовный мир социальных полей тех, кто хранил эти вещи или жил в данных покинутых строениях (дворцы, усадьбы, избы). Они как раз и есть те материальные брамы прошедших времен. Вот только бы научиться их открывать...
- Сашенька, скорее смотрите, вон там... Видите? Два прозрачных облачка. Как красиво. Они словно живые.

Глава 45

- Свеча угасла, но путь, оставленный путником, нетленный. Где-то – обраненная брама, приоткрыв которую, проникаешь туда, где рождаются новые, последующие временные пространства; туда, где застывший поток множества субстанций, объединенных определенной классификацией, хранит бесконечность. Это – квантовые поля физического вакуума. Оттуда все вытекает, и туда все направленно. И только разум...
- Довольно об этом. Ты видишь – они будто заметили нас. Как это символично... Две женщины...
- О чем ты?
- Все о тебе.
- А сеть ли Врата, которые нам пока не открыть?
- Конечно. Но не в их проявленном материальном мире...