Оповідання - Так начнём? - спросил Джон Мартина. Друзья сидели на террасе возле простой, построенной в креольском стиле, хижины, откуда открывался чудесный вид на океан. - У нас сегодня очень разные темы, - умиротворенно продолжал он, блаженствуя от панорамы великолепного заката, всегда разного и неповторимого, - мы постараемся их каким-то образом, а хоть и за уши, притянуть к общему знаменателю. И хотя Джон вел на острове здоровый образ жизни, ради своего лучшего друга Мартина имел в запасе отменнные сэйшельские сигары, которые гость так любил. Так что Мартин с наслаждением затягивался сигарой и явно не спешил поддерживать нелегкий разговор. На столе поблескивали в последних лучах солнца бокалы с ликером Такамака. Вечер предстоял спокойный, теплый, как завсегда, переходящий плавно в звёздную ночь с долгими философскими разговорами - до первых проблесков зари. Затем короткий сон и купание в лучах восходящего тропического солнца. Джон Эйфман, журналист из Англии, в сорок лет решил, вдруг, бросить успешную карьеру репортера и удалиться от света. За тринадцать тысяч долларов он купил безлюдный остров, где и остался жить в полном одиночестве. Джон предлагал было поселиться на диком клочке земли, среди великолепной, первозданной природы своему другу Мартину Грейсу, но тот отклонил столь заманчивое предложение. Мартин преподавал в высшей школе архитектуры, любил свою работу и своих студентов. Он не был готов бросить все блага цивилизации и отказаться от общения с юным талантами. Джон, напротив, больше не мог переносить светское общество, считая его донельзя пошлым и фальшивым. Друзья договорились, что Мартин будет навещать уединенный остров посезонно, четыре раза в год - во время студенческих каникул. То было прекрасное время. Друзья на яхте Джона отправлялись на Мадагаскар и на континент - ловить экзотических птиц, редких черепах и перевозить на свой остров, который назвали Miracle Islande. А чудес здесь с каждым годом прибавлялось. Джон развёл на Miracle множество разнообразных и редких птиц. Посадил оранжереи экзотических цветов и кустарников и тысячи плодовых деревьев. Вместе с Мартином прорубил в непроходимом лесу прогулочные тропки и обустроил несколько комфортабельных спусков в бухты для купания. К острову все чаще приплывали яхты, совершаюшие кругосветные путешествия, и любопытные туристы просили разрешения осмотреть остров. Вскоре появился путешественник из Саудовской Аравии, который после осмотра Miracle предложил хозяину купить остров за пятьдесят миллионов долларов. На что Джон ответил отказом. - Чудо не продаётся в частное владение. Чудо создано для всех, - сказал он. И составил завещание, где указывается, что остров Miracle после смерти его владельца должен стать национальным парком. - Да, пожалуй, начнём. Кто первый? - спросил Мартин. - Выкинем пальцы, как в юности? - предложил Джон. Так и сделали. Первым выпало начать Мартину. - Хорошо. У меня тема: убить или не убить собственного ребёнка? - Это к вопросу об абортах? - поинтересовался Джон. - Нет. Зародыш это ещё не ребёнок. Вопрос идет о взрослом ребёнке. Литературный пример: Тарас Бульба убивает сына, обвинив того в предательстве. - Ну, таких примеров, немало и в реальной истории: царь Иван Грозный, император Пётр Первый. - Плюс - император Ирод, - подхватил Мартин. - Убил троих своих сыновей, заподозрив их в попытке покуситься на его трон. - Византийская императрица Ирина, - добавил Джон. - Убила сына, чтобы править единолично. Но что именно ты хочешь осветить в связи с этой темой? Звезды над островом расцвели гвоздями огромных жемчужин. Спать не хотелось. Думать об убийствах детей - также. - Я, собственно, хочу понять, - задумчиво ответил Мартин, - почему дитя, окутанное родительской любовью и лаской, вдруг предаёт радостные надежды родителей и становится на путь зла? Как же так? Луна ласково мерцала, неспешно поднимаясь над горизонтом, отражаясь царственной дорожкой на лоне безмятежного океана. Мартин пытался сосредоточиться - лунная дорожка отвлекала и уводила в мир грез - подальше от роковых злодеяний великих мира сего. - Вот рождается дитя, - голос Мартина едва доносился до слуха Джона. - Мать целует его, приговаривает: моя крошка, моя прелесть, вот он улыбнулся, вот впервые сказал: гу, моя радость, вот сделал первый шаг. А вот уже и на коня сел, схватил, сорванец, копье и пошёл, пошел, этакий великий контайчи, крушить все на своем пути и дошел до самой Европы. - Ты хочешь сказать, - заметил Джон, - что сознательный родитель вполне мог бы остановить сына, чтобы не допустить кровавых деяний того же контайчи Чингисхана по всему миру? - Вот именно. Почему бдительные родители не сделали этого? Более того, спустя века монголы продолжают почитать Чингисхана как своего верховного лидера и великого полководца? - Да, странно. Чингисхан принёс на алтарь смерти жителей десятков стран - Азии, Сибири, Европы. Но никому и в голову не приходит его осудить. А уж родители, наверное, так гордились своим отпрыском-убийцей. Ладно, и каков твой вывод? - Вывод ещё не созрел, Джон, - вздохнул Мартин. - Я хочу послушать твою тему. Вдруг, вместе мы найдём ключ к разгадке обозначенных нами тупиковых проблем. - Хорошо. Так и сделаем. Моя тема звучит так: о бесполезности человеческой цивилизации. - Да? - удивился Мартин.- И это говорит человек, который сделал из дикого, необитаемого острова райский уголок на земле? Не ожидал от тебя такой резкой оценки деятельности хомо сапиенс. - В том-то и дело. Я потому и здесь, чтобы хоть как-то загладить вину перед вселенной за бесполезность человеческого существования. - Тогда я слушаю тебя, - Мартин отпил глоток крепкого Такамака. Как замечательно находиться в уединенном месте, посреди безбрежного океана, под могучим звёздным куполом, и - растворяясь в томной ночной неге, - слушать удивительные мысли своего друга. - Так вот, Мартин, - начал Джон. - хотя я и высадил на этом богом забытом острове тысячи деревьев и кустарников, привёз множество редких птиц, развел сотни уникальных черепах, я нисколько не заблуждаюсь на тот счёт, что это лишь капля в море, а все деяния человеческие в общей массе совершенно бесполезные и дурные. Мартин так поразился словам друга, что в некотором замешательстве отставил сигару и надолго о ней забыл. - Ничего себе заявочки, дружище, - воскликнул возбужденно он. - Ха! А твой Чингисхан, - иронично поддел друга Джон, - разве тому не лучшее ли подтверждение? - И каким же образом, интересно? - недоумевал Мартин. - А вот каким. Даже если бы, предположим, родители Чингисхана усовестились и отняли у агрессивного своего малютки его любимое копье, и пошли бы ещё дальше и обезглавили его за убийство единокровного брата Бектера, то нет никакого сомнения, что на место Чингисхана стали бы тысячи других монгольских парней, любителей решать свои дела мечом, луком и арбалетом. - Вполне возможно, - вздохнул Мартин. - Да, вот я о том и говорю: вся история человечества это неустанная, беспощадная и бессмысленная битва народов. И никто из родителей не останавливает своих воинственных и жестоких детей. Наоборот. Восхищаются ими. И ставят их в пример. О, мой сын великий полководец, он убил тысячи и это не предел. - Я понимаю тебя, - согласился Мартин. - Браво. Ты совершенно неожиданным образом соединил воедино наши мысли. То есть. Причина жестокости людей и, соответственно, бессмысленности их существования - в родителях. Именно родители - причина всех несчастий на земле. Родители так преданно любят своих детей, что если те даже уродились гаденышами и отморозками, они им все прощают. Не так ли? - Отчасти, - согласился Джон. И подумав, добавил. - Наверное поэтому ни у тебя, ни у меня нет детей. И не будет. Мартин с грустью посмотрел на друга. - И опять ты прав, Джон. Огромный лунный глаз, поднявшись высоко над океаном, побледнел и спрятался за лёгкими ночными облаками. - Пора спать, - сказал задумчиво Джон. - Скоро светает. Отдохнём и пойдём на южный мыс - прыгать с тарзанки в океан. Мартин улыбнулся, зевнул и согласно качнул головой.