Повесть Завершив фольклорную практику, студенты разъехались на каникулы. В сентябре началась обычная учебная рутина: семинары, зачёты, экзамены. Но Вика всегда помнила золотое, пусть и короткое лето в Снежковке и мечтала приобрести там домик. Она иногда созванивались с художницей Ириной и узнавала, не продаёт ли в селе кто-либо домик под дачу. Хотя знала, что спрашивать-то бесполезно: все равно у нее на это нет денег. По окончании института, влюбилась, вышла замуж за харьковского режиссёра документалиста Игоря Петряева. Вика была с детства убеждена, что ее избранник должен быть не иначе как харизматичной творческой личностью. Но, как оказалось, у таких видных мужчин всегда и масса страстных, прилипчивых поклонниц. Молодая жена никогда не была уверена, что ее муж режиссер, находясь в поездке где-нибудь на одесском или ленинградском кинофестивале, занят исключительно своим любимым делом и ждёт с нетерпением встречи с любимой женой. По его приезду Вике постоянно приходилось отбиваться от назойливых звонков, когда томные женские голоса просили пригласить к телефону то Игоресика, то Игорешу, то просто "моего дружочка". А однажды Вика застала мужа за бурными обьяснениями с явившейся к ним в квартиру молодой стервозной прохиндейкой, требущей от своего дружочка немедленно исполнить данное им обещание соединиться с ней навеки. Уже через полгода, устав от постоянных измен мужа, Вика подала на развод и поселилась в общежитии для работников культуры. Устроилась музыкальным редактором на телевидение и получила то, о чем мечтала: какой никакой, но все же доступ к серьёзным музыкальным событиям. Её первым заметным материалом было освещение на телевидении скандального бегства в Европу главного дирижёра Харьковской филармонии Вактанга Жордании. Брала у завсегдатаев филармонии впечатлившие публику интервью, во время которых те едва не рыдали на камеру, переживая, что больше не смогут услышать блестящие оркестровые премьеры непревзойденного маэстро Жордании. Вместе с харьковскими маститыми композиторами от телевидения выезжала на "Мюзик-фест" в Киев. На фестиваль современной музыки в Варшаву. И снова, снова пыталась, естественно, безуспешно, устроить свою личную жизнь - выходила замуж за творческих, амбициозных, успешных мужчин. Вторым, гражданским мужем, стал одесский балетмейстер. Но он, заядлый сердцеед, так увлекался подщупыванием своих балерин, прямо на репетициях, что забывал о присутствующих. Однажды за этим занятием и застала его молодая жена. И вновь Вика возвращается на харьковское телевидение и в общежитие. Но мечту о даче, уединении на лоне природы не оставляет. Однако зарплата тележурналиста была столь мизерной, что нужной суммы никогда не доставало. А тут, вдруг, в стране грянула инфляция, деньги обесценились, и горожане бросились садить огороды, чтобы как-то свести концы с концами. И дачи в Снежковке поднялись в цене. Позже новый виток инфляции, и харьковчанам стало дорого ездить из города в такую даль, дачи в селе стали продавать. А Вика вновь вышла замуж - за модного рижского поэта. Он писал одной своей щедрой поэтической рукой жене любовные стихи, а другой в это время - ласкал грудь её подруги. И Вика снова развелась и вернулась из песенной, жизнерадостной Риги в индустриальный Харьков в шумное общежитие. На телевидении, если не считать низкую зарплату, работала с увлечением. Однажды ее отправили в командировку в Коломию на Первый духовный собор Украины, творцом которого стал писатель-дессидент, отсидевший в советских лагерях сурового режима более одиннадцати лет, Олесь Берднык. Но в реальности ничего особенно духовного из этого спонтанного мероприятия не вышло. На улицах Коломыи не прекращались едва ли не воинственные стычки различных религиозных конфессий. Романтические выступления писателя -фантаста Бердныка, за которыми наблюдала тележурналистка, лишь подливали масла в огонь. Верующие откровенно смеялись, свистели в ответ на его литературные параллели между украинской реальностью и тайнами Космоса. "Слава Ісусу Христу," - кричали в толпе, стараясь заглушить безбожника-оратора. - Наверное, страна ещё должна пройти долгий путь становления, - думала Вика, - прежде чем воцарится согласие и взаимодействие между всеми ее, столь разными, слоями общества. Ее расстроило, что романтический, интеллигентный Берднык остался так и не понят и одинок перед лицом агрессивной, зажатой рамками релиоиозного фанатизма толпы. Но встреча на улице лицом к лицу с самим писателем ее поразила в самое сердце. Огромного роста, седовласый, широкоплечий старик в вышитой национальной рубахе, с ясными голубыми глазами, был столь хорош собой, что Вика, встретившись с ним взглядом, невольно почтительно поздоровалась. И красавец великан ласково, басом ответствовал: - Доброго дня, шановна пані. Этот величественный человек был неподражаемо прекрасен и загадочен, и конечно же Вика немедленно захотела за этого самого Бердныка замуж. Да только, покопавшись в информационных источниках, с сожалением узнала, что восьмидесителетний писатель- богатырь давно уже состоит в счастливом браке с молодой женой красавицей. И была ещё одна удивительная встреча на улице живописного карпатского городка. Прогуливаясь по центральной площади, она услышала необычное пение и звуки кобзы. Она немедленно сориентировалась и попросила своего оператора начать сьемку. На лавке сидел старик с старинным инструментом и пел исторические песни. Вика слушала, словно завороженная. А ведь говорили же, что всех, около четырехсот украинских кобзарей погубили, собрав в Харькове на песенный съезд в тридцать третьем, энкэвэдисты - по указанию Сталина. После этого съезда все кобзари, большая часть из которых были слепыми, бесследно исчезли. И искусство старинных сказителей было искоренено. Но вот, оказывается, один, настоящий былинщик, остался. И ей выпало счастье его увидеть и сделать сюжет. Вика слушала великолепный голос старого кобзаря, его вольные, на большом дыхании мелодизмы, вслушивалась в его текст, и поражалась: да он же поёт о будущем Украины. О каком-то страшном, чудовищном. О великом горе, которое неумолимо надвигается на украинскую землю. Кобзари, как говорили в народе, сердцем предчувствуют беду. Но что же это за беда? "Гей, гей, сяє сонце, Та не для Вкраїни. Сяють зорі, та немає Ані щастя й долі. Ніхто землю не шанує, Не любить, не цінує. Кожний сам по собі ходить Павою сліпою Прокидайтесь люди, будьте насторожі. Змії чорні жалять, в'ються Та й над головою". Продолжение следует