Вчера около девяти вечера я возвращался домой. Шел по Ильинской от центра. Еще у магазина "Новинка" вдруг услышал волнующие аккорды и слова "Yesterday". Пел чистый молодой голос под аккомпанемент гитары и электрооргана. Здорово! Битловский "Yesterday" как бальзам на душу!

Песня исполнялась вживую, доносясь с улицы - из летнего кафе "Мистер-Голд". Играли двое молодых людей. Я дослушал песню до конца и отправился дальше, вспоминая "Yesterday" более чем 15-летней давности.

В 1994-96 гг. мне посчастливлось работать в Москве в одном рекламном агентстве. Летними вечарами, после работы, я отправлялся в центр города, гулял по Арбату, Калининскому, Тверской... Вот тогда и родился сюжет короткого рассказа, который я назвал "Yesterday".

Yesterday

Все пятнадцать лет он зовет ее Барбарой, хотя она никакая не Стрейзнд, никакая ни "Женщина в любви", у нее есть свое, настоящее, заунывное имя.

В доме Барбары целый день обреченно опущены шторы, тщедушен свет ночной лампы. Почти на ощупь Барбара перебирает конверты его любимых пластинок. Она знает, о чем поет его душа, а он?.. Берет наугад. Конверт пуст. Вынимает еще. И второй такой же бесплодный, и третий, и следующий... От музыки одна оболочка, пестрая лощеная скорлупа. Но Барбаре не страшно, ей это не в новинку, она сама пуста, как эти его конверты.

Руки нащупывают что-то плотное под цветною картонкой. Может быть, это единственный уцелевший в ее доме его диск. "Дым над водой". Барбара знает его музыку - пятнадцать лет все-таки вместе, - Барбара помнит, как он ее напевал - куда денешься от этого в малогабаритной квартирке? - Барбара - о, Господи, когда же это кончится! - не может ее позабыть. 

Барбара вынимает пластинку, закрывает ею лицо, осторожно, словно боясь привлечь к себе чье-то внимание, подходит к зашторенному окну. Смотрит, прищурившись, в отверстие в виниловом круге сквозь золотистую щель между шторами. В те минуты, когда Барбара бывала счастлива, она любила подвести его к распахнутому окну, одетая во что-нибудь легкое и почти символическое, зато с ним, обладающая сильной и дорогой ей реальностью, сконцентрированной в емком понятии муж.

Ей кажется сейчас, что тогда она смотрела на солнце, не прищуривая глаз... Теперь Барбара отгорожена шторами, временем, за которое обрела одиночество, чем-то темным и глухим до самого подбородка, виниловым "Дымом над водой".

Подле колченогой настольной лампы стынет кофе и тлеет жалкая сигарета. Дым над водой. Барбара перебирает свой гардероб. Она не сможет надеть ни одной нежной вещи: все они принадлежат той, прежней, счастливой женщине, но не ей. Барбара меряет белые джинсы дочери, тесновато, в обтяжку, но в целом ничего. Будут видны трусики, какая разница, пустяк, дальше них все равно не разглядишь: она пуста, утратив свою пятнадцатилетнюю реальность...

 Выйдя из метро, Барбара покупает "белого медведя" из холодильника. И опять ложь. Пиво теплое. Впрочем, какая разница, она не любит пиво, для Барбары оно чистый символ, чтобы не идти одной по Арбату, чтобы холодные руки были чем-то заняты. Пускай даже и теплым пивом.

На Барбару обращают внимание молодые мужчины, на ее сердце - знак "мерседеса" - к белым джинсам дочери Барбара надела белую сыновью футболку. На Арбате тренькают гитары, взрывы смеха, мусор, в объедках щедрой жизни уверенно рыскают нищие, между ними плавно лавируют милицейские "лады".

Барбара намечает пройти Арбат до Смоленской площади, до ресторана "Макдоналдс", и обратно, а потом возвратиться в свой зашторенный дом. Она нигде особенно не задерживается, может быть, потом, на обратном пути она примкнет к какой-нибудь шумной тусовке. Почему так в жизни нельзя, пробежаться скоренько, не вдаваясь в подробности, к неизбежному итогу своему, а затем вернуться на несколько шагов-лет и упиваться, смаковать что-то одно, на твой взгляд, достойное твоего цепкого внимания...

У ресторана "Макдоналдс" по-зрелому волнует кровь саксофон. Молоденькая девчушка упивается собственной игрой, видно, что она не бегала и не выбирала, музыка - это ее, и ей, прикрывшей глаза, обратившей глаза вглубь себя, туда, где рождается ее музыка, - ей абсолютно все равно, что доброжелательный бомж запустил пятерню в футляр с опавшими деньгами.

Барбара возвращается, проживает житуху-Арбат вспять. Что примечательного удалось ей увидеть за этот короткий вечерний путь, куда теперь ей приткнуться, белой и пустой Барбаре? Артисты, пародисты, гитаристы - все были на ее пути к невостребованному ею ресторану "Макдоналдс", и даже мальчик, певший не ей: "А я хочу, как ветер петь..." О чем он, славный, как можно петь, когда в конвертах нет пластинок, когда все ушло, растаяло, как дым над водой...

"Дым над водой" - Барбара узнала эту ноющую, как боль, мелодию. Забавляются блюзмены, у них просят "Полонез Огинского", а они, кайфуя сами с собой, стелют "Дым над водой". Почему Барбара не может импровизировать, как они, сама для себя, почему бы ей не сделать из своей жизни сплошной джем-сейшн?

Руки Барбары давно пусты, внутри, кроме пива, - ничего. Уйти, что ли?.. Но вдруг блюзмены объясняются в любви с арбатской толпой, звучит "Йестедей". Барбара едва не плачет, смеется, ее наконец осенило: ведь все уже прошло, вся пятнадцатилетняя супружеская реальность ее там, во вчера, в "Йестедей", она благодарна ему, что он все-таки ушел из ее дома, что он ушел из нее, опустошил конверты и освободил от себя ее сердце, а дым Барбара сама развеет над темной водой.

Скорее туда, где мальчик хотел ветром петь, там, помнится, веселилась, танцевала молодежь, и Барбара спляшет, она ведь помнит и то, что было с ней до пятнадцатилетней реальности, до "вчера"...

Но мальчика нет, породнился, видать, с ветром. Ничего, Барбара чувствует, Барбара на подъеме, она еще отыщет свою дорогу в облака.

1995 г.

Рассказы, повести, стихи, пьесы, сценарии Павла Парфина