Мы с женой собрались консервировать огурцы. Наши дети помогать нам не стали. Они взрослые у нас – одному 18, а другому уже 20. Но мы особенно и не рассчитывали на их помощь. Они молодые, у них совсем другое на уме, а никак не консервированные огурцы.

Дети ушли гулять, а мы с женой остались один на один с огурцами. Вначале помыли и простерилизовали две банки. Обычно мы готовим под консервацию огурцов с десятка два банок, не меньше. Но сегодня ограничились двумя.

Затем взялись укладывать на дно банок траву и специи. Не знаю, как вы, а мы в огурцы из года в год кладем одно и то же: листья и корень хрена, листья смородины или вишни, зелень тархуна, стручок острого красного перца, перец-горошек острый, перец-горошек душистый, дольки чеснока. Соль, сахар и уксус мы добавляем уже перед тем, как нужно закатывать банки. А это происходит лишь после того, как мы в третий раз заливаем огурцы кипящим рассолом.

Все эти прибамбасы мы кладем в огурцы на протяжении 20 лет. Как поженились и почти сразу стали заниматься консервацией.

И вот мы уложили в банки траву и вытаращились на них, как дураки. Смотрим на банки, а вместо травы видим… нашу жизнь. В наших глазах проходит вся наша жизнь. День за днем. Особенно с того момента, как мы женились. Как были влюблены друг в друга и были счастливы вдвоем. Как в поисках еще большего счастья уехали в город, где живем и поныне.

Вспоминаем и видим будто воочию, как родили двух замечательных деток. Как жили и становились мудрей в большой сильной стране, а постарели в другой – слабой, но свободной. Такой же неопытной и непоследовательной, как мы с женой. Такой же дерзкой и самолюбивой, как наши дети.

И вот мы насмотрелись на нашу жизнь, отразившуюся в банках, и, не сговариваясь, схватились за мобильные телефоны. Как два дуэлянта, впопыхах хватающиеся за шпаги.

Я оказался быстрей. Первым дозвонился до Устиньи Пантелеевны. Жена лишь понимающе улыбнулась, оценив мою сноровку.

Устинья Пантелеевна переспросила меня дважды, в самом ли деле мы добровольно идем на это. "Да!" – дважды подтвердил я и передал телефон жене. Она тоже два раза сказала твердое "да".

Тогда Устинья Пантелеевна приехала к нам домой. Повздыхав и покачав сокрушенно головой, старуха превратила нас в гномов. Размером с хомячков. И таких же травоядных, как хомячки. Устинья Пантелеевна бережно опустила мою жену в одну банку, а меня – в соседнюю. Затем, прослезившись и даже в голос всплакнув, закатала банки. Закатала нас, совершенно обойдясь без соли, сахара и уксуса. И даже без огурцов, блестевших мокрыми боками тут же в тазу.

И поставила банки в шкаф, где мы традиционно храним всякую консервацию. Придет зима, дети захотят чего-нибудь летнего, освежающего или знакомого и приятного. Без чего очень трудно, если даже ты молод, дерзок и тщеславен.

Они захотят маму и папу, то есть нас с женой. Откроют одну банку, потом другую – а тут и мы. Устинья Пантелеевна – колдунья. Она хочет счастья нам и нашим детям. Потому-то и законсервировала нас. Для наших же детей. Потому что мы с женой так решили. Это наш сознательный выбор.

Когда-нибудь и вы, насмотревшись, наслушавшись, наевшись, напившись, обтрепавшись, износившись и наконец помудрев, захотите побыть в одиночестве. Пожелаете последовать нашему примеру. Вообще-то, мы ничего никому не навязываем и универсальных рецептов не даем.

Консервация – дело личное, интимное, и у каждого свой рецепт. Так же, как у каждого свой, излюбленный рецепт консервированных огурцов.

Если вы, не дай бог, подумали, что мы с женой самоубийцы какие-нибудь или конченые психи, раз добровольно полезли в банки, то это не так. Или что мы, дожив до сорока годков, остались малодушными, инфантильными маньяка… тьфу, романтиками – тоже не так. Мы не инфантильные и с крышей у нас тоже все в норме.

С головой – норма, а в душе вообще полный улет. Хорошо у нас на душе. Да так, что нестерпимо, до самой смерти хочется сохранить это блаженство. Законсервировать наше счастье раз и навсегда.

Аминь.

август, сентябрь 2007 г.

Другие рассказы Павла Парфина