Родители дали мне имя Матвей. Я живу на седьмом этаже девятиэтажного дома. Кроме меня, в квартире живет Мариша. Но с утра мы свелись с ней из-за какой-то мелочи, она расплакалась и ушла из дома. Наверное, всему виной мой скверный характер и то, что я – неудачник: который день не могу нигде устроиться на работу.

Мариша вся в слезах выскочила из дома, а я, вздохнув, включил компьютер и сразу же вошел на сайт Суф-икс. Я заполнил на нем анкету и зарегистрировался под номером 5897285313. Теперь я – фрилансер. Верней, кандидат во фрилансеры. Через пару минут система переварит мои анкетные данные и сообщит мое первое задание. Если мне удастся его выполнить в положенный срок, то, вероятно, я буду принят в почти шестимиллиардный отряд фрилансеров. А это значит, что у меня наконец будет работа.

Две минуты истекли, и на мониторе возник текст первого задания. У меня дух перехватило и сжалось сердце, когда я его прочел. В самом деле, то, что от меня требовала администрация сайта Суф-икс, было выше моих сил. Вы только представьте, эти ребята из Суф-икса, которых я в жизни не видел в лицо и вряд ли увижу, смело утверждали, что я способен ни много ни мало… воскрешать мертвых. Каково, а? Мое первое задание как раз и было связано с этой уникальной моей способностью, черт бы ее подрал! При этом от меня требовалось оживить ни кого попало, а лишь того, кто достоин своего нечаянного воскрешения. То есть прежде чем вернуть какому-нибудь из мертвецов жизнь, я должен был решить, кто из них по-настоящему ее заслужил – вторую свою жизнь. Чего захотели, ребята, что я бог, что ли?!.. На все про все мне отводились сутки. Если в течение 24 часов я никого не воскрешу или верну жизнь не тому, кому следует, администрация сайта Суф-икс оставляло за собой право расторгнуть со мной контракт.

Ну и черт с ними! В первый момент у меня возникло острое желание послать этих умников подальше. Но тут же я вспомнил, что другой работы у меня все равно нет, и смирился. Я накинул на себя ветровку и вышел из дома на поиски своих мертвецов. Стоя перед дверью лифта, я вспомнил о Марише. Будь она сейчас дома, она бы непременно помогла мне советом, как правильно поступить. Но Мариши не было, поэтому мне пришлось положиться лишь на свою интуицию и везение.

Поначалу мной овладел липкий страх: я шел по улице и боялся, что вот-вот встречу своего первого мертвеца; при одной этой мысли меня бросало в пот. (В глубине души я очень надеялся, что не встречу в ближайшие сутки вообще ни одного мертвеца, и быстро смирился с мыслью, что не получу эту дурацкую работу.)

Однако с первых же шагов по утреннему городу со мной стало твориться что-то неладное. Во мне словно третий глаз открылся: за два или три часа, в течение которых я понуро бродил по улицам, я повстречал столько смертей, сколько, наверное, не увидел за всю свою жизнь. Я наблюдал подбитого голубя, распростершего по асфальту сломанное крыло; я едва не наступил на дохлого кота, по которому ползали ультрамариновые мухи; наткнулся на бездыханное тело бомжа, не то в умат пьяного, не то уже сыгравшего в ящик. Мне попались навстречу похороны: в открытом гробу лежало иссушенное долгой жизнью или долгожданной смертью тело старика; над ним батюшка размахивал дымящимся кадилом и читал молитву. Душу старика провожали в дальний путь, и я зашагал дальше.

Стоял солнечный августовский день, солнце припекало с ясно-синих небес, откуда-то рядом, перебив запах пыли, остро пахнуло свежескошенной травой – видно, совсем недавно по газону прошелся газонокосильщик… Я никак не мог сосредоточиться и выбрать нужную смерть, чтоб затем воскресить ее. Было жарко, душно, сильно парило; люди и город с нетерпением ждали спасительного дождя, а мне было лень думать о смерти. Я шел все дальше, и смертей попадалось мне на глаза не меньше, чем прежде. Но я почти ничего не почувствовал, увидев под ногами раздавленную гусеницу, а метров через двести – лужу крови под головой велосипедиста, сбитого на перекрестке иномаркой… После шести часов напрасных хождений по городу, наполненному смертями так же густо, как воздух вокруг пылью и выхлопными газами, во мне словно что-то притупилось или оборвалось. Мне стало ужасно противно за собственную черствость и бессердечие, но я ничего не мог с этим поделать. Хотя надо было бы – для моей будущей работы фрилансером.

Лишь трижды в тот день судьба подвергла меня сильному искушению, побуждая во что бы то ни стало воскресить жестоко загубленные жизни. В первый раз это случилось около десяти утра. Я проходил мимо помойки и краем глаза заметил молодую особу, нетвердо стоявшую на ногах: подойдя к мусорному баку, девушка швырнуло в него пакет и пошла прочь. В ту же минуту к баку резво заковыляла старушка-нищенка, распахнула пакет – и тут же взвизгнула от ужаса. Обернувшись вслед девице, она осыпала ее страшными проклятиями, которых я никак не ожидал от старушенции. Почувствовав неладное, я тоже заглянул в тот злосчастный пакет – и грязно выругался. Ну почему я в тот же миг не воскресил младенца, засунутого преступной юной мамашей в пакет? Ведь, глядя на крошечное тельце, я совсем не помышлял о своей новой работе, я не боялся ее потерять, я не был растерян, и меня не мучили сомнения, что следующая смерть, которую я повстречаю, будет важней и достойней смерти этого несчастного человеческого детеныша. У которого было не просто все впереди – у него было все-все впереди!.. Но я не оживил его. Хотя и мог. Почему я не сделал этого, до сих пор ума не приложу. Точно так же я не могу объяснить, почему я не спас и не воскресил две следующих жизни: молоденькой, лет 16, девушки, выбросившейся с восьмого этажа, и примерно таких же лет парня, мальчишки, избитого хулиганами до смерти…

Надо было оживить хотя бы этого паренька. Скорая и милицейский "бобик" примчались на место его гибели почти одновременно, но убийцы уже успели скрыться. Санитары подняли труп на носилки; поблизости два милиционера курили и негромко переговаривались. Один из них улыбался. Мне стало муторно на душе, и, не в силах сдерживать комок в горле, я завалился в ближайшее кафе. Взял 150 граммов водки и стакан сока и устроился за столиком против окна. Но не успел выпить и треть водки, как за окном трижды громыхнуло, и на мостовую и тротуар обрушился густой летний ливень.

Он был недолгим. Вскоре снова выглянуло солнце, и я вышел на улицу. Вдохнул полной грудью влажного, насыщенного озоном, точно газированного, воздуха – и повернул к дому…

Однако в свою квартиру я попал далеко не сразу. Насмотревшись за день на десятки смертей, мне нестерпимо захотелось повидать отца. И я под вечер, когда через час должно было уже смеркаться, отправился на кладбище. Отец все так же лежал под разлапистым кустом шиповника, который за время, прошедшее со дня смерти отца, успел заметно состариться. Я смотрел на гранитную стеллу, на которой было выбито имя моего отца, и твердо знал, что стоит мне только захотеть, как я в тот же миг воскрешу его… Но я этого не сделал. Мне очень не достает моего отца, но я и с ним поступил так же, как с остальными смертями, попавшимися мне на пути, – оставил его в покое.

В начале первого ночи я сидел на кухне у себя дома и пил вино. Отчего-то после водки мне захотелось вина. Я пил и подводил итоги прошедшего дня. Я никого так и не воскресил, а значит, потерял работу. А, черт с ней, с этой работой! Фрилансер из меня и впрямь никудышный. А Мариша, кстати, так и не вернулась. Одним словом, день не удался. Да что там день – вся жизнь наперекосяк!

На холодильнике играла магнитола, на какой-то ФМ-волне транслировали старый блюз. Я подошел ближе, чтоб сделать музыку громче, и вдруг заметил на стене под окном таракана. "Ах ты, дрянь!" – я прихлопнул таракана тапком. И продолжил пить вино и тупо глядеть на раздавленное насекомое. Но тут на меня что-то неожиданно накатило, какая-то невыносимая тоска – и я оживил таракана. Черт, может, мне это только показалось?! Но нет, я присмотрелся, насекомого и вправду не было на прежнем месте – ожив, таракан забежал под холодильник. Я схватился за голову: вот дурак, нашел кого оживлять! Разозлившись на самого себя, я двинул кулаком по столу и уронил голову на руки.

Так, сидя за столом, и задремал…

А к жизни меня вернул звонок в дверь. Я с трудом продрал очи – в окно во всю рвалось утреннее солнце, заливая кухню ярким теплым светом. Я отворил дверь, и в дом вошла Мариша. С порога она спросила:

- Матвей, ты любишь меня?

- Что за вопрос? Конечно, люблю, - я и в самом деле очень соскучился по моей Марише.

- Так, значит, ты не станешь на меня сердиться?

- Сердиться? Из-за того, что ты целые сутки черт знает где шаталась?

- Нет… Потому что я беременна.

После этих Маришиных слов меня хватил столбняк. Затем, медленно приходя в себя, я тихо сказал:

- Так ты поэтому нервничала и затеяла со мной ссору?

- Да. Мне показалось, что ты будешь против ребенка. А я бы так не хотела делать аборт.

- Глупенькая, откуда только у тебя такие мысли? Это ведь наш ребенок. Наш с тобой ребенок!

Я обнял и поцеловал Маришу. И не заметил, как в этот момент воскресил, не убивая, живую душу…

Правда, на работу фрилансером меня все равно не взяли.